В предыдущей партии выпить пришлось женщинам, но если только на руках у Жеана (слева от Локки) нет настоящего чуда, очень скоро по столу к дрожащей руке Локки покатится новая бутылочка.
За восемнадцать партий, подумал Локки, мы спустили девятьсот восемьдесят солари. Мозг Локки, затуманенный алкоголем, с трудом производил вычисления. Запас одежды на год для человека самого высокого положения. Небольшой корабль. Очень большой дом. Заработок честного ремесленника, например, каменщика, за целую жизнь. Приходилось ли ему когда-нибудь выдавать себя за каменщика?
— Первый прикуп, — сказал крупье, возвращая Локки к игре.
— Карту, — сказал Жеан; крупье послал ему карту; Жеан посмотрел ее, кивнул и положил в центр стола еще одну фишку. — Повышаю ставку.
— Подождите, — сказала мадам Дюренна. — Раскрываюсь перед партнером.
Она показала свои карты мадам Корвалье, и та не сдержала улыбку.
— Карту, — сказал Локки. Крупье послал ему карту, и Локки чуть приподнял ее, чтобы увидеть, какого она достоинства. Двойка чаш, в таких обстоятельствах стоит ровно столько, сколько свежее дерьмо бродячего пса. Локки заставил себя улыбнуться. — Повышаю, — сказал он, протягивая две фишки. — Боги меня благословили.
Все выжидательно посмотрели на мадам Корвалье. Она взяла вишню из своих быстро сокращающихся запасов, положила в рот и неторопливо облизала пальцы.
— О-хо! — сказала она, разглядывая свои карты и постукивая скользкими пальцами по столу. — О… хо… хо… Мара… такое… странное…
И упала головой на большую груду лежащих перед ней фишек. Ее карты разлетелись, открывшись, а она пыталась подхватить их и перевернуть.
Мадам Дюренна потрясла партнершу за плечо.
— Измила! Сосредоточься! — настойчивым шепотом сказала она.
— Змила, — согласилась мадам Корвалье сонно и невнятно. Рот ее раскрылся, и из него на фишки вытекли остатки вишни в шоколаде. — Мммрммииллла. Оччччень… стр… странно…
— Игру продолжает мадам Корвалье. — Крупье не мог скрыть удивления в голосе. — Мадам Корвалье должна сделать выбор.
— Измила, — сказала встревоженно мадам Дюренна. — Измила.
— Карты… — пробормотала Корвалье. — Смотри, Мара… как… много карт… на сто…
За этим последовало:
— Блмб… на… фла… га…
И мадам Дюренна отключилась.
— Окончательное поражение, — сказал через несколько секунд крупье. Лопаточкой он забрал все фишки мадам Дюренны и быстро сосчитал их. Локки и Жеан выиграли все, что лежало на столе. Угроза потерять тысячу солари превратилась в выигрыш такой же суммы, и Локки облегченно вздохнул.
Крупье посмотрел на мадам Корвалье — ее голова, как на подушке, лежала на фишках — и негромко кашлянул.
— Джентльмены, — сказал он, — заведение предоставит вам новые фишки взамен… гм… тех, что на столе.
— Конечно, — сказал Жеан, осторожно прикасаясь к горке фишек Дюренны, появившейся перед ним. Локки слышал в толпе возгласы удивления и ужаса. Некоторые более великодушные зрители зааплодировали, но эти аплодисменты быстро стихли. Всех скорее ошеломил, чем обрадовал вид знаменитой мадам Корвалье, опьяневшей после всего лишь шести порций.
— Гм… — Мадам Дюренна смяла сигару в золотой пепельнице и встала. Она картинно надела свой пиджак из черного бархата с платиновыми пуговицами и серебристой подкладкой — такой пиджак стоил не менее половины того, что она сегодня проиграла.
— Мастер Коста, мастер де Ферра, похоже, мы должны признать вашу победу.
— Но мы вас определенно не переиграли, — ответил Локки, готовясь выдать очаровательную улыбку и собирая остатки разума. — Вы едва нас не… напоили.
— И весь мир теперь вращается вокруг меня, — сказал Жеан. Движения его рук были точны и верны, как у ювелира. Они оставались такими на протяжении всей игры.
— Джентльмены, я высоко ценю ваше приятное общество, — сказала мадам Дюренна голосом, который говорил об обратном. — Может, сыграем еще на этой неделе? Вы должны дать нам возможность отыграться, хотя бы из соображений чести.
— Ничто не доставит мне большее удовольствие, — ответил Жеан, а Локки с воодушевлением кивнул, от чего у него заболела голова. В ответ мадам Дюренна холодно протянула руку и позволила своим противникам поцеловать воздух над ней. Когда они это проделали — так, словно приближались к особенно раздражительной змее, — четверо служителей Шпиля помогли по возможности достойно унести храпящую мадам Корвалье.
— Боже, до чего, должно быть, скучно вечер за вечером смотреть, как мы пытаемся напоить друг друга, — сказал Жеан. Он дал крупье пятисоларовую фишку: здесь было принято давать служителям на чай.
— Я так не считаю, сэр. В каком виде вы хотите получить сдачу?
— Какую сдачу? — улыбнулся Жеан. — Оставьте себе все.
Второй раз за вечер крупье проявил какие-то человеческие чувства: хоть он состоятельный человек, половина такой фишки равна его годовому заработку. Он едва не ахнул, когда Локки бросил ему десяток фишек.
— Счастливы женщины, которые проводят здесь много времени, — сказал Локки. — Купите себе дом. Мне сейчас трудно сосчитать выигрыш.
— Боже! Большое спасибо, джентльмены! — Крупье осмотрелся и негромко продолжил: — Эти две дамы редко проигрывают, знаете ли. На самом деле на моей памяти это первый случай.
— У всякой победы есть своя цена, — сказал Локки. — Думаю, завтра, когда я проснусь, моя голова за нее заплатит.
Мадам Корвалье унесли вниз по лестницам, а мадам Дюренна шла рядом, бдительно следя за служителями, которые несли ее карточную партнершу. Толпа рассеялась; те, кто оставался за своими столами, попросили у крупье новые колоды; игра начиналась снова.
Локки и Жеан собрали фишки (те, что обслюнявила мадам Корвалье, быстро заменили служители), сложили их в обычные бархатные сумки и направились к лестнице.
— Поздравляю, джентльмены, — сказал охранник, преграждавший вход на шестой этаж. Сверху доносился звон бокалов и негромкие голоса.
— Спасибо, — ответил Локки. — Боюсь, мадам Корвалье сдалась очень своевременно: еще одна-две партии, и это сделал бы я.
Они с Жеаном медленно спускались по лестнице вдоль внешней стены Солнечного Шпиля. Одеты они были как состоятельные люди, по последней веррарской моде. Локки (чьи волосы, алхимически обработанные, стали светлыми и блестящими) был в коричневом фраке со стянутой талией и с фалдами до колен; большие трехслойные манжеты, оранжевые с черным, украшали золотые пуговицы. Жилета на нем не было, только пропотевшая рубашка из тончайшего шелка со свободным черным воротником. Жеан одет так же, хотя фрак у него серовато-голубой, как море под облачным небом, а талия перетянута широким кушаком того же цвета, что и его короткая курчавая борода — черным.
Они шли вниз по этажам… мимо знатных посетителей… мимо королев веррарской коммерции, которых сопровождали привлекательные молодые компаньоны, похожие на домашних животных при своих хозяйках. Мимо мужчин и женщин с купленными лашенскими титулами, глядящих поверх карт и кувшинов с вином на отпрысков знатных семей из Каморра; мимо вадранских судовладельцев, в тесных черных камзолах, с морским загаром, похожим на маску, закрывающую резкие бледные лица. Локки узнал по крайней мере двух приоров, членов торгового Совета, который теоретически правил Тал-Верраром. Похоже, главное требование к допуску в этот игорный дом — тугой кошелек.
Стучали кости, звенели стаканы; знаменитые и богатые смеялись и кашляли, бранились и вздыхали. В теплом воздухе висели облака дыма, витали запахи духов и вина, пота и жареного мяса; иногда доносился и запах алхимических наркотиков.
Локки бывал во дворцах и поместьях; хоть Солнечный Шпиль обставлен роскошно, многие из его посетителей, когда ночь пройдет и играть будет нельзя, вернутся в свои дома, которые ничем не хуже. Истинное волшебство Солнечного Шпиля в его своенравной исключительности: откажи в чем-нибудь достаточно большому числу людей, и рано или поздно то, в чем отказываешь, как густым туманом, окутается загадочностью.