Через полгода Боренька подошёл к Ваньке и сказал:
— Пора бы повторить.
— Ты чо? Я в магазин теперь ни ногой.
— Зачем в магазин? Как ты думаешь, где директор хранит свои деньги? В сберкассе, что ли?
— Не знаю, — задумался Ванька.
— А я знаю. Нужно только к нему домой попасть.
— И как ты себе это представляешь?
— Ты знаешь его дочку? Она в нашей школе учится. Так вот, у неё день рождения скоро. Соображаешь?
— Пока нет. Объясни.
Мы придём к ней и сделаем слепки с ключей. А ты в своём сарае потом сварганишь ключики.
Все получилось так, как говорил Боренька. Единственное, чего он не учёл, это то, что в дверях был не один замок, а три. Но его это не остановило. В квартиру они попали в ночь с субботы на воскресенье. Александр Наумович с семьёй уехал на выходные в Херсон, к родственникам. Пока Ванька шмонал комнаты, Боренька остановился перед сейфом в спальне. Он был уверен, что основная сумма находится здесь. Боренька походил перед сейфом, потрогал его руками… Он хотел почувствовать его, сжиться с этой железной коробкой. И только, когда пришла уверенность, он начал крутить диск. Пальцы и слух чутко реагировали на каждый слабый щелчок. Когда дверца открылась, Боренька ахнул. Весь сейф был заполнен денежными пачками в банковской упаковке. Здесь же находились и золотые побрякушки жены Александра Наумовича, директора продовольственного магазина. Боренька был уверен, что тот не побежит в милицию, вряд ли все это богатство было нажито честным путём. В секретере в комнате Ванька нашёл несколько сберегательных книжек на предъявителя, на общую сумму 38 тысяч рублей. Что с ними делать, ребята не знали, но книжки взяли, просто так, из вредности.
Боренька уже давно забыл про Таньку Осипову. Постоянное чувство опасности и риска было намного острее, чем секс. Это не значило, что он совсем отказался от женщин, просто относился к ним теперь как бы свысока, никому не отдавая предпочтения. Они же наоборот, будто почувствовали в нем что-то значительное, необычное, сами вешались ему на шею. За последний год Боренька, практически, не изменился, был все такого же невысокого роста, вихрастый, только плечи стали пошире, да в глазах появилось что-то взрослое, не свойственное его возрасту.
Однажды во дворе появился мужчина. На вид неприметный, лет сорока, в лёгкой болоньевой курточке.
Эй, еврейчик, иди сюда, — позвал он Бореньку. — Скажи мне, жиденок, это ты Наумыча ломанул? Ай-ай-ай, а ещё из такой уважаемой семьи!
Боренька молчал, прикидывал, откуда этот человек про него знает. От Ваньки? Вряд ли. Вон он на качелях сидит, в его сторону смотрит. Тогда от кого же?
Ты не переживай, — сказал мужик, словно отгадал его мысли. — Во-первых, слухами земля полнится, а во-вторых, вычислил я тебя. Скажи лучше, как ты сейф открыл? И не ври. Мне врать нельзя. Понял?
В голосе прозвучала угроза. Но Боренька молчал, он ещё не верил, что этому человеку можно доверять. А вдруг он из милиции. Да и не собирался Боренька никому ни о чем рассказывать, ни с кем делиться своей тайной.
Ага, ты, наверное, думаешь, что я мент? — спросил мужчина. — Нет, я не мент. Я Паша Коробов. Слыхал?
Боренька кивнул. Конечно же, он слышал про Пашку Коробова по кличке «Сын полка» или Сынок. Во время войны Пашка был членом партизанского отряда, и, несмотря на свои десять лет, небезуспешно взрывал немецкие эшелоны. После войны он попал в детский дом, где стал профессиональным «домушником», научился резать сумочки и карманы, подделывать купюры, открывать отмычкой любые замки. Короче, мастер на все руки. Два раза сидел, но большие срока припаять ему не могли. Милиция все про него знала, но с доказательствами ей не везло. Осторожен был Сын полка, опасность чуял за версту.
— Ну, что, жиденок, разговаривать будем?
— Я не жиденок, — отрезал Боренька.
— А кто же ты? — удивился Пашка. — Раз еврей, значит жиденок. До жида ещё не дорос.
— Меня Борисом звать.
— Ах, Борис значит? А по вашему это как будет? Броха? Или Борух?
— Борух.
— Значит, с этого момента будешь Борухом. Гордись! Сам Сын полка тебе погоняло дал, — Коробов засмеялся. — Ладно, расскажи, как ты сейф подломил.
— Да я сам не знаю, — замялся Боренька. — Почувствовал что-то…Для меня этот сейф как живой был, как девушка…Нужно было только слово подобрать. То есть, не слово…ну-у…Не знаю, как это объяснить.
— Да у тебя талант, пацан. Извини. Борух. Слушай, а куда же ты деньги дел? Такую сумму на мороженое не проешь, и на кино не промотаешь…
Пришлось Бореньке признаться, что из ворованных денег почти ни рубля не потратил. Он не пил, ни курил, на женщин не разорялся…Лежат себе денежки, есть не просят. А к ним ещё и несколько сберкнижек…Что с ними делать? Разве что выбросить.
— Дурак! Отдай их мне, я знаю, что делать. А я тебя за это учить буду. Хочешь стать настоящим, фартовым?
Хочу.
С этого дня Сынок взял Бореньку под свою опеку. Теперь никто не называл его Боренькой, только Борисом или Борухом. Теперь перед ним лебезили, заискивали, даже в рестораны пускали, взяв «под козырёк», несмотря на то, что ему ещё не исполнилось семнадцати. Все это очень нравилось Боруху, чувствовал он за собой широкую спину. На танцах никто не смел даже косо взглянуть в его сторону. Ни одна «телка» не могла ему отказать. Боялись. Он чувствовал вокруг себя этот шлейф страха. Даже Ванька стал реже с ним общаться. Но Боруха это мало трогало. Сын полка теперь учил его, как справляться с замками различных конструкций, как общаться с сейфами, как с первого взгляда определять сложность того или иного объекта. Он оказался талантливым учеником. Коробов давно понял, что не ошибся в выборе. Оставалось только найти подходящего барыгу, или взломать контору. Боруха нужно было проверить в деле, в настоящем деле. То, что его до сих пор не поймали, было лишь везением.
— Вот что, Борух, — как-то утром сказал ему Сынок. — На следующей неделе будем брать сберкассу.
— Почему сберкассу?
— На следующей неделе выплата пенсий. Денег привезут немерянно.
— Нет, Сынок. Я старух грабить не буду. У меня есть другое предложение.
— Ну-ка, ну-ка…
— Когда-то хозяином завода «Трактородеталь» был некий Гроссман. Его расстреляли в 37-м, но насколько я знаю, ни денег, ни золота у него не нашли.
— Было что искать?
— Было.
— Куда же все делось? — заинтересованно спросил Паша Коробов.
— В том-то все и дело. У Гроссмана остался сын, тот самый, который сейчас заведует мебельным производством. У него огромнейший дом за городом. Думаю, что папашины ценности находятся там. Впрочем, наверное, не только ценности. Гроссман — младший толкает мебель налево. Так что там точно есть, чем поживиться. Это тебе не старушек грабить.
— Ну, ты, голова! — уважительно произнёс Коробов.
— Только Ваньку с собой возьмём, — как о решённом, сказал Борух. — А то он на меня волком смотрит. Завидует.
Как бы он нас не завалил, — засомневался Коробов. — Ладно, если что, пойдёт паровозом.
Сын полка как в воду смотрел. Они не учли, что дом Гроссмана — младшего охранялся злющей овчаркой. Правда, здоровый, как бык, Ванька быстро справился с ней. И почти без потерь, если не считать разорванной куртки и штанов. Коробов приложил к оконному стеклу мокрую газету и бесшумно его выбил. Пока Борух занимался сейфом, который оказался не таким уж и сложным, Сынок с Ванькой спустились в подвал. В углу был навален всякий мусор, какие-то коробки, ящики, садовый инвентарь…Они раскидали все и обнаружили в стене свежую кладку. Под ней оказались несколько банок с царскими червонцами, картины, свёрнутые в рулон, бронзовые статуэтки, золотые слитки…
Ничего себе! — присвистнул Паша Коробов. Он переложил все в специально заготовленную сумку. — Пошли. Посмотрим, как дела у Боруха.
Когда они поднялись, Борух уже перекладывал пачки денег из сейфа к себе в рюкзак.
— Так, уходим в разные стороны, — распорядился Сынок. — И смотри, Ванька, если что, я тебя из-под земли достану.