– Простите, пожалуйста, – обращается он к девушке по-русски. – Я вижу, вы прилетели из Советского Союза? Вас должны встречать?
– Да, – смущённо отвечает девушка. – Я прилетела к мужу, он должен был меня встретить, но его почему-то нет… Может, вы его знаете – Арсений Кравченко, переводчик?
– Ну конечно! – радостно восклицает молодой человек. – Его здесь все знают, он вас третий месяц встречает, к каждому рейсу из Союза приезжает. Странно, что сегодня его нет… Давайте мы вот как поступим. Вы тут подождите немного, я свою делегацию отправлю и отвезу вас в советскую колонию. Мне как раз туда.
Алевтина ахает и прикрывает рот рукой:
– Это же я в Кабул прилетела, к Сенечке! Он там на практике после иняза переводчиком работал. Только поженились и вскоре ему уехать пришлось. А я целый год ждала документов. И ещё три месяца – вылета. Самолёт в Кабул летал всего раз в неделю, записали меня в очередь и велели ждать. С мужем связи не было, письма ходили долго. Вот он и приезжал в аэропорт к каждому рейсу, боялся пропустить. А в тот день, когда я всё-таки прилетела, его в другой город в командировку отправили. Такое совпадение! Он товарища попросил в аэропорт съездить, а тот забыл!
Алевтина счастливо улыбается, вспоминая подробности давних событий. Но тут снова доносится бесстрастный голос:
– Ну вот, дождалась ты своего "принца". И увёз он тебя в другую страну. И жизнь твоя полностью изменилась. Всё, как ты хотела?
– Да, это было настоящее чудо. Но и без трудностей не обошлось – не хотели меня к нему выпускать. Хотя это ещё до афганской войны было и местное население хорошо к русским относилось. Мы тогда очень им помогали, аэропорт этот самый построили, газопровод, заводы. Но друзья и родные меня сумасшедшей считали, отговаривали в арабскую страну лететь. А я к мужу рвалась, как декабристка!
Быт в советской колонии был очень скромный – общежитский, почти студенческий. Одна кухня на этаж. Но жили дружно, помогали друг другу. А как же иначе? Днём жара, 40 градусов в тени, а ночью скорпионы по земле ползали и шакалы за оградой выли, жутко, словно дети плакали. Но зато мы были вместе! Я с мужем и в командировки по пустыне ездила. Смелая была. Потом прекратила, правда, когда узнала, что ребёнок у нас будет. Да, наверное, это было самое счастливое время в моей жизни. Особенно когда дочка родилась.
– Алевтина, ну что же ты медлишь? – вновь вмешивается голос. – Возвращайся в свою молодость!
– А зачем? Счастье длилось недолго… – Алевтина опустила глаза. – Когда Машеньке восемь месяцев исполнилось, нас в Москву отправили. А Сеня в Кабуле один остался. До меня доходили слухи, через знакомых, которые возвращались, что к нему там одна переводчица прилипла… Я не хотела верить. Думала, люди завистливые, понапрасну говорят. А потом Арсений вернулся – чужой какой-то, сам не свой. Но я ни о чём не расспрашивала. Только тихо в подушку плакала и надеялась. Так и не знаю, что там было правдой, что нет, но нас он не бросил. Порядочный человек был, принципиальный.
Алевтина опять вздыхает задумавшись.
– А потом у нас вторая дочка родилась, Юленька. И всё наладилось. Можно сказать, она нашу семью спасла…
– На какой этаж дальше едем, Алевтина? – гудит голос.
– Даже не знаю. Много было всякого в жизни. Плохого и хорошего. Больше хорошего, наверное. И по миру поездить пришлось, и на родину вернуться. Узнать, что такое помощь бескорыстная и что такое зависть людская. Всю жизнь мне знакомые завидовали. Почему-то думали, что я в большом достатке жила, раз "по заграницам ездила". А мы концы с концами едва сводили, бывало. Но не унывали никогда – на последний рубль шли в кино!
Наверное, я просто скромная была. Никому про свои беды-горести не рассказывала, не делилась. Как не спросят, у меня всё лучше всех! А так оно и было. Ведь мы были вместе, и доченьки с нами, а мне большего счастья и не надо.
Арсений сначала сына очень хотел. В честь отца-партизана Михаилом назвать думал. А родились две девочки. Зато, как дочки подросли и девушками стали, загордился! Встанет, бывало, между ними, возьмёт под руки и говорит:"Смотри мать, какие дочери у меня красавицы!".
Алевтина счастливо улыбается, вытирает навернувшуюся слезу. Голос молчит.