— Благодаря вашим объяснениям теперь это мне кажется очень естественным, — улыбаясь, сказал я. — Вы напоминаете мне Дюпэна у Эдгара По. Но я думал, что подобные люди существуют только в романах.
Шерлок встал и закурил трубку.
— Сравнивая меня с Дюпэном, вы, вероятно, хотели сделать мне комплимент, — сказал он. — А по-моему, Дюпэн был очень обыкновенный человек. Все его искусство заключалось в том, что он задавал неожиданные вопросы после нескольких минут молчания и таким образом улавливал мысли собеседника, затем он умел вставлять замечания очень кстати и вызывать реплики. Но этот метод допроса уж очень бесхитростен, и против него всегда можно быть настороже. Дюпэн действительно обладал некоторым даром наблюдения и анализа, но он далек от типа выдающегося феномена, каким его хотел изобразить Эдгар По.
— Читали ли вы сочинения Габорио? — спросил я. — Если да, то считаете ли вы его Лекока совершенным сыщиком?
Шерлок иронически засмеялся.
— Лекок был просто грязный сплетник! — с досадою воскликнул он. — У него только и было, что необыкновенная энергия. Знаете ли, я прямо был болен после чтения этой книги. Для того, чтобы установить личность какого-нибудь неизвестного преступника, я обыкновенно употребляю двадцать четыре часов, а Лекоку понадобилось бы не менее шести месяцев. Я придерживаюсь того мнения, что эту книжку надо обязательно вручать для прочтения каждому полицейскому для того, чтобы они могли научиться, чего не надо делать в их профессии.
Мне было очень досадно слушать его. Я видел, что оба мои излюбленные типы, которым я удивлялся, низвержены с их пьедесталов. Я встал и, подойдя к окну, стал бесцельно смотреть в него, желая скрыть свое неудовольствие и волнение. «Может быть», — думал я, — «этот молодой человек очень ловок и искусен, но он слишком уж много думает о себе».
— Увы, — сказал Шерлок Холмс, как бы говоря сам с собою, — в наше время нет больше преступлений, нет больше преступников! Зачем теперь иметь хорошо устроенную голову? Я, например, сознаю, что я способен был бы прославить и обессмертить свое имя. До сих пор еще не было, да и никогда не будет человека, который бы подобно мне изучил так много различных специальных отраслей знания только для того, чтобы раскрывать преступления. А зачем все это? Нет более преступлений, а если есть, то они так мизерны и так неискусно совершаются, что самый последний из скотленд-ярдовских полицейских в состоянии распутать их сразу.
Окончательно шокированный его словами, я постарался переменить разговор.
— Хотел бы я знать, чего надобно этому субъекту? — сказал я, указывая в окно человека, который медленно шел по противоположной стороне улицы и внимательно прочитывал номера домов. Он был высок ростом, широк в плечах и одет самым обыкновенным образом. Очевидно, он был послан с каким-нибудь поручением, потому что держал в руке большой синий конверт.
— Вы говорите об этом морском унтер-офицере в отставке? — спросил Холмс.
«Чорт бы побрал это хвастливое животное! — подумал я. — Он отлично знает, что я не могу проверить точности его заключений».
Едва успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как человек, о котором шла речь, прочтя номер нашего дома, быстро перешел улицу. Послышался сильный стук молотка в дверь, затем низкий голос, говоривший что-то, и вслед за этим по лестнице раздались тяжелые шаги.
— Мистеру Шерлоку Холмсу, — произнес человек, входя в комнату и протягивая конверт моему другу.
Для меня представлялся очень удобный случай зажать рот моему хвастливому сожителю. Вероятно, он ни одной минуты не подозревал, что я могу проверить его утверждение.
— Скажите мне, мой друг, — сказал я самым любезным тоном, обращаясь к вошедшему незнакомцу, — чем вы занимаетесь?
— Я комиссионер, — резко ответил он, — одет я так потому, что мой костюм в починке.
— А раньше этого, — продолжал я, бросая на Холмса лукавый взгляд, — где вы служили?
— Я был унтер-офицером в королевской морской инфантерии. Ответа не будет? Честь имею кланяться.
Он стукнул каблуками, приложил руки к козырьку, повернулся и вышел вон.