Разговор с каждой попыткой Драко его начать заходил в тупик.
«Помнишь, я как-то попросил тебя не высовывать голову? Ну, в лесу, на Чемпионате, — поинтересовался он и, увидев слабый кивок, продолжил: — Я волновался, как бы ты не пострадала», — смущенно проговорил Драко.
Заметив непонимающий взгляд Гермионы на себе, он вздохнул.
«А в Хогвартсе. Помнишь? На тебя еще тогда книжка с верхней полки свалилась в библиотеке. Кстати, прости за это, — Малфой улыбнулся. — Я тогда с другой стороны стеллажа пытался достать тебе ту книгу, которую ты искала. Кажется, что-то по истории ухода за волшебными существами. А потом одна упала, а я рванул оттуда. Думал, ты решишь, что я специально. А вот и нет», — продолжил рассказывать он.
«Я тогда и не поняла, что это было. Кстати, это и была та книга, которую я искала, — рассмеялась Грейнджер. — Было неожиданно и довольно больно, но зато я не искала три часа, рыская на каждой полке».
Они вспоминали все связывающие их события, перечисляли каждое из них и беззаботно смеялись. Гермиона забыла о смущении и, выпив изрядное количество вина, говорила даже о довольно откровенных вещах. Драко только поддерживал разговор.
Потом он зашел о Роне, и Грейнджер заметно погрустнела. Так и не поведав причину их расставания, она уставилась в почти пустой бокал с красной густой жидкостью на дне и тихо вздыхала.
Малфой уже сидел близко к ней, очень близко. Они соприкасались плечами, он чувствовал тепло, исходящее от нее (наверняка виноват алкоголь), а она раздумывала над тем, стоит ли затрагивать эту тему.
Драко не выдержал молчания и, совсем тихо окликнув ее, улыбнулся. Гермиона смотрела в его светло-голубые глаза и не находила себя. С каждой секундой она терялась все сильнее, словно забрела в сердце Запретного леса и не знала, куда идти, где искать выход.
Он не стал медлить и аккуратно коснулся ее губ своими, проведя пальцами по ее горячей щеке.
Первый звоночек звякнул в голове Гермионы, но она старательно его проигнорировала, ведь его губы, такие мягкие, имели вкус винограда. И, признаться, они были гораздо притягательнее каймы бокала с вином.
Второй звоночек звякнул, когда она пересела на колени Малфоя, обняв за шею и продолжая такой желанный поцелуй. Никто не хотел прерывать этот момент, никто не хотел останавливаться. Все шло так, будто было ранее продумано, будто выполнялся план, который они с Драко подготовили специально для этого дня.
Третий звоночек звонил гораздо громче, поэтому Гермиона даже зажмурилась. А зазвонил он, когда Драко задрал короткое черное платье, позволяя себе проводить руками от кромки ее белья выше по спине. Грейнджер же всеми силами старалась снять с него рубашку, что, кстати, благодаря приложенным усилиям происходило довольно быстро.
Еще несколько звоночков прозвонили до того, как они перешли в спальню, но потом все в голове Гермионы смолкло, оставляя только мысли о нем.
Каждое его прикосновение отражалось волной желания в ее глазах: она выгибалась, протягивала слова, как делал это он (и теперь это не казалось ей уж такой дурацкой манерой), целовала в губы, щеки, шею, спускалась к ключицам и снова возвращалась к губам. Он оставлял легкие следы на ее теле от поцелуев, улыбался, и, — о Мерлин! — это было так красиво и маняще, что она потерянно продолжала целовать его, наслаждаясь взглядом Драко на себе.
Последний звоночек прозвенел в ее голове, но уже совсем тихо, когда она сидела на его животе и смотрела в светло-голубые глаза.
Дальше только стоны наслаждения и желания, гортанное рычание, сбитое дыхание, а в конце протяжный, непрекращающийся звон в голове — уши заложило.
***
Утро, казалось, наступило непростительно быстро. Гермиона проснулась от настойчивых лучей солнца, которые проходили сквозь стеклянные панели вместо стены и падали прямо на ее светлое личико, усеянное небольшим количеством еле заметных веснушек.
Она бы, возможно, не заметила изменений в этот момент, если бы не сладостная тяжесть внизу живота и не одеяло, которое ей пришлось делить с Драко, мирно сопящим под боком.
Смущение не заставило себя ждать; ее лицо вновь покрылось розовыми пятнами (она переняла это от Малфоя?), а руки вместе с краем одеяла прижались к оголенной груди.
Память возвращалась мгновенно, она отчетливо слышала звоночки в своей голове, отчетливо помнила, как игнорировала каждый, а тяжесть в животе не позволяла забыть о тех моментах прошлой ночи, которые явно стоило помнить.
Драко, укрытый одеялом по пояс, казалось, крепко спал, и даже утренние лучи не влияли на его сон. Блаженная улыбка тронула его губы, а лицо, не скривленное в одной из его усмешек, которые он демонстрировал во время обучения в Хогвартсе, казалось действительно красивым, нежным… Таким, какое она хотела видеть по утрам с этого самого дня.
Теплота наполнила Гермиону, она улыбнулась своим мыслям и, наклонившись, легко поцеловала спящего рядом Малфоя в лоб, действительно надеясь на такое ежедневное пробуждение.
То утро стало точкой невозврата.
Она просыпалась, видела рядом Драко и целовала его в лоб. Это стало ее утренней традицией, гарантией удачного дня. Проснувшись рядом с ним, она обеспечивала себе хорошее настроение до вечера, обеспечивала себе наполненность теплыми чувствами, желанием вернуться домой, снова обнять его, поцеловать и поговорить о чем-нибудь за бокалом красного полусладкого эльфийского вина. Дорогого.
Малфой не скупился, он готов был покупать этот дорогой алкоголь для нее каждый день, лишь бы их вечера проходили в такой манере всегда.
Да, их отношения строились не на любви и страсти, а на дружбе и взаимопонимании, на приятных разговорах каждый вечер, на улыбках, которые казались смущенными каждый раз, когда кто-либо замечал, что улыбается без остановки, что скулы уже сводит. Их отношения строились на теплоте вечерних объятий и на нежности утренних поцелуев, на горячем кофе, который она приносила ему в постель, на одеяле, которое они делили, прижимаясь друг к другу каждой ночью.
Это было красное белье, которое он видел в первый день их встречи после выпуска. Это был ее бичерин, который она теперь так часто готовила для него.
Нет, это была не любовь, которая сгорит так же быстро, как фитиль забытой свечи. Это было нечто необычное, нечто волшебное. Это было то, что стало их традицией.