— Ну помощь вряд ли, скорее всего, нам просто не слишком препятствовали.
— Я так и думал… Значит, он снова решил попытаться, на этот раз вашими руками.
Какой-то могучий гул возник глубоко внизу, под тысячеметровыми слоями лавы, лежащими в основании замка. Он постепенно нарастал, пробивался наружу. Вначале от него едва заметно завибрировали стены, посыпалась пыль с потолка, заныли зубы. Он исчез так же неожиданно, как возник, но что-то неуловимо изменилось во всей обстановке комнаты.
Лицо хозяина вытянулось и как бы пожелтело. Он встал и неверной, раскачивающейся походкой направился к окну. Наблюдая за ним со спины, Глеб еще раз отметил, сколь обманчиво сходство этого существа с человеком. Он шел, тяжело волоча ноги, почти не сгибая их в коленях, словно нес на своих плечах груз бесконечных тысячелетий и миллионов погибших человеческих душ.
Подойдя к окну, Змиулан одним резким движением отбросил в сторону портьеру, и в глаза Глебу ударил ослепительный свет лавового водопада.
Свет этот стал таким ярким, что в комнате на полу можно было рассмотреть любую пылинку — даже цвет лавы изменился. Она походила теперь на восходящее солнце.
— Я так и думал, — повторил Змиулан еще раз, сейчас уже о чем-то совершенно другом.
— Глеб, будь осторожен. Мне кажется, он что-то задумал. Ты ему нужен, и я никак не могу понять для чего, — вдруг прозвучал внутри него голос, который когда-то позвал его в это невероятное путешествие. И вместе с этим голосом, молчавшим так долго, Глеб почувствовал, как возрождается надежда выбраться из этого чудовищного мира.
— Чего он так испугался?
— Ну это понятно… Под замком, ближе к центру земли, есть еще семь горизонтов тьмы. Место, в котором ты находишься, — всего лишь преддверие. Чудовищные создания, обитающие в огненных глубинах, столь ужасны, что, если им удастся прорваться наружу, Змиулана не спасет даже его третья ипостась. Правда, и от Земли тогда уж ничего не останется.
Глебу казалось, минуло неисчислимое количество времени, прежде чем Змиулан отпустил штору окна и вновь обернулся к нему.
— Пожалуй, я отпущу вас отсюда живыми, хотя бы потому, что этого так не хочет Манфрейм — пусть это будет ему напоминанием о необходимости выполнять взятые на себя обязательства.
— Я не уйду отсюда без Брониславы и без своих друзей.
— Я знаю. Я как раз собирался с ней расстаться… Она была очень славной женщиной и как могла скрашивала здесь мое одиночество, но условия жизни в моем замке пагубно отражаются на хрупкой человеческой натуре.
Глеб почувствовал неудержимое желание сломать тонкую костистую шею рептилии. Это казалось так легко, почти просто. Он привстал. В конце концов, даже безоружный рейнджер может нанести один-единственный решающий удар… Он сделал шаг к окну.
— Спешите, пока я не передумал…
Прошелестел горячий ветер, как пушинку подхватил Глеба и бросил вниз, через два перекрытия, туда, где за обеденным столом, теперь уже в полном одиночестве, спали опоенные змеиным зельем его друзья.
И лишь очутившись здесь, лишь снова увидев перевязь со своим мечом, висящую на спинке стула, лишь схватив ее и забросив такой неощутимо острый и стремительный груз за спину, он почувствовал себя так, словно вновь обрел способность двигаться.
Несколько минут Глеб сосредоточенно занимался растиранием висков и холодными примочками, используя для этого остатки питья в кувшинах. Мертвый каменный сон наконец начал покидать его друзей. Их тела расслабились, Крушинский застонал, но все еще не открывал глаз.
— Вел, ты меня слышишь? — несколько неожиданно для самого себя позвал Глеб Книгу только что пришедшим на ум именем.
— Конечно. Почему ты меня так назвал?
— От имени Влеса, наверно… «Влесова книга» — так тебя называли в моем веке.
— Ну что же… Мне нравится. Глеб, а почему раньше ты никогда не пытался разговаривать со мной, я имею в виду так, как сейчас?
— Наверно, не понимал самого главного, мне казалось, что ты всего лишь передатчик чужих мыслей.
— С большинством книг дело обстоит именно так, но у некоторых появляется собственная душа.
— К тому же раньше мои мысли плохо подчинялись мне, я не умел сконцентрировать их в энергетический комок для передачи.
— Ты сильно изменился после контакта с Гидром.
— Я хотел спросить, ты не знаешь, куда подевался Шагара?
— Посмотри под тем большим блюдом с соусом, видишь, в его дне есть углубление, по-моему, он забрался туда.
Действительно, спящий домовой, уменьшившийся до размеров мухи, оказался именно там. Не желая терять времени на новую проблему, Глеб попросту сунул его в карман и все свое внимание переключил на князя, который определенно не желал просыпаться.
Неожиданно, без всякого предупреждения, вновь дунул горячий ветер, и все трое оказались за воротами замка. Еще не пришедший в себя князь и только что открывший глаза Крушинский лежали теперь на камнях у ног Глеба.
Низко над головой неслись косматые клубы вулканического дыма, заменявшие здесь облака, сегодня особенно густые и плотные. Откуда-то сверху раздался голос, от которого дрогнули скалы:
— За статуей вы найдете дорогу, ведущую на поверхность. Я выполнил свое обещание.
— Еще нет! — крикнул Глеб облакам. — Ты забыл освободить Брониславу!
— Я ничего не забываю. Ты найдешь ее за статуей в пещере. Не знаю только, обрадует ли это тебя…
— Вел, ему можно верить?
— Прямо он никогда не лжет, но часто его слова имеют двойной смысл, впрочем, у тебя все равно нет выбора.
Голос стих, облака почти сразу рассеялись. Остался лишь похожий на змеиное шипение свист ветра у них над головами.
— Что произошло? — спросил Крушинский, приподнимаясь.
— Обо всем расскажу позже, когда мы уберемся подальше. Лучше помоги разбудить князя.
Обратный путь показался намного короче. По-прежнему нельзя было отойти в сторону — невидимая прозрачная стена огораживала дорогу с обеих сторон. Но теперь три цепочки следов на ней вели в обратную сторону. Все-таки они появились — следы, возвращающиеся к миру живых людей!
За статуей после непродолжительных поисков они обнаружили замаскированную кустами узкую трещину, уходящую в глубь скалы. Именно там, где сказал Змиулан.
— Мы несколько раз осматривали это место и ничего не заметили, задумчиво проговорил Глеб, стараясь разглядеть в окружающем пейзаже хоть какой-то намек на другой ход.
— Посмотри туда! — Крушинский указал вверх, на каменную анфиладу гигантской лестницы, по которой они спустились в долину.
На самом ее верху, над двенадцатой ступенью, чувствовалось какое-то движение. Две блестящие штуковины, похожие на неизвестные механизмы, появились по ее краям. Рассмотреть на таком расстоянии детали они не могли, но Крушинский берег как зеницу ока то немногое снаряжение, что досталось им в качестве трофея от схватки с космическими десантниками. И теперь, порывшись в своем рюкзаке, он извлек бинокулярный голограф, позволяющий проецировать непосредственно на сетчатку глаз картину местности в любом масштабе.
Сняв с головы обруч с проекторами, он долго молчал, словно не верил ни собственным глазам, ни прибору.
— Черт меня побери, если это не мотоциклисты… не на мотоциклах, конечно, какие-то другие самодвижущиеся аппараты, и они не одни… Их там целая армия…
— Целая армия мотоциклистов? — не поверил Глеб.
— Посмотри сам!
Верхняя часть последней ступени приблизилась, развернулась. Сейчас с помощью отраженного от сводов лазерного луча голографа он как бы парил над скалами. На площадке у выхода из манфреймовского лабиринта скопилось не меньше сотни солдат. Они разматывали крючья, крепили лестницы. Десятки странных экипажей и сотни еще более странных существ готовились к спуску по отвесной стене.