Коноплянников терпеть не мог казначея Манфрейма за его непомерную жадность и за то, что этот человек всегда объявлялся в самый неподходящий момент. Полковник с трудом переносил общение с Мориновским еще и потому, что его господин никогда не удостаивал Коноплянникова личной беседы, словно он не командовал здесь космической базой и не являлся полномочным представителем Федерации на этой планете.
— Слушаю вас, — ледяным тоном произнес полковник, сразу же давая понять, что для долгой беседы он временем не располагает.
Мориновский, зная заранее, какую мину состроит Коноплянников после его вызова, лишь усмехнулся.
— Послушайте, полковник, мы получили информацию о том, что кто-то пытается увести одну из ваших штурмовых десантных ракет.
— Никогда не слышал подобной чепухи. Меконги сконструированы так, что могут подчиняться одному-единственному пилоту.
— И тем не менее. Вообще-то мы за подобную информацию берем не меньше пяти тысяч, но мой господин бывает порой неразумно щедр. Это сообщение, по его прямому указанию, я передаю вам бесплатно. Обратите часть вашего драгоценного внимания на район Оленьей топи. По нашим данным, там происходит что-то крайне любопытное.
Лицо Мориновского исчезло с экрана, прежде чем Коноплянников успел дать выход своему раздражению.
Закончив перечисление своих мыслей по поводу самого Мориновского, а также его родителей, обращенных теперь уже к пустому экрану, Коноплянников перешел к ослиным рогам деда Мориновского, когда внезапно остановился, вспомнил, что у ослов нет рогов, и совершенно неожиданно для себя самого потребовал от оператора соединить его с диспетчерской. «В конце концов, мне ничего не стоит проверить указанный район, зато в следующий раз появится возможность прищемить хвост этому надутому хлыщу».
Тройка реактивных штурмовиков из состава дежурного патруля базы пронеслась над болотом с оглушительным ревом.
«Внизу все спокойно!» Такой доклад от командира звена не удовлетворил Коноплянникова, поскольку магнитные искатели засекли на поверхности наличие неизвестных и довольно значительных масс металла.
— Откуда там этот металл?
Вопрос полковника был обращен к инженеру разведки, лейтенанту Кобенко. Кобенко, однако, уже больше года состоял в организации ветеранов и был посвящен в кое-какие детали происходящего в Оленьей топи.
— Это метеорит, — безапелляционно заявил он. — Большой болид лет за двести до нашего приземления обрушился на этот район. Сохранились легенды местных жителей и кое-какие косвенные данные. Видимо, болид раскололся на две крупные части и несколько мелких осколков. На поверхности ничего не видно, поскольку все следы его падения затянула трясина.
Это объяснение было достаточно правдоподобным, и полковник отдал приказ вернуть штурмовики на базу.
Еще час, после того как затих вдали гул реактивных моторов, на поляне царило полное спокойствие. Лежавшие в укрытии под маскировочной сетью Глеб и Крушинский переговаривались вполголоса, словно их могли услышать пилоты улетевших самолетов.
— Думаешь, они вернутся?
— Вряд ли. У базы не было серьезных подозрений, иначе прислали бы вертолеты.
— И все же что-то их заставило проверить показания спутниковых радаров. Мы вовремя позаботились о маскировке, однако у меня такое впечатление, что теперь времени осталось совсем немного, мы израсходовали все резервы. Это просто чудо, что нас до сих пор не обнаружили.
Они работали как одержимые.
Дни летели один за другим. Прибыл гонец от отряда, ушедшего в северные княжества с наказом от Васлава готовить к выходу на манфреймовский замок еще одну дружину. Подготовка шла успешно, и вскоре в условленном месте князя должно было поджидать приличное войско.
Запущенный механизм нового штурма разворачивался вовсю, и теперь уже они не могли дать ему обратного хода.
Васлав, взявший на себя организацию всех вспомогательных работ и заботу о заготовке продовольствия, много времени проводил на охоте, стараясь держаться подальше от страшного мертвого чудища, извлеченного из грязи болотной.
Зато вечерами, после захода солнца, они могли по-настоящему отдохнуть в хорошо организованном лагере, где не переводилось свежее мясо, грибы, лесной мед.
Перед ужином им приходилось долго отмываться в ледяном ручье, протекавшем у самого лагеря, чтобы избавиться от неприятного запаха болотной тины, который, казалось, навсегда въелся им в кожу.
Больше всего работу тормозило отсутствие грамотных специалистов. Глеб изучал на базе лишь самые общие начала инженерной техники, и знаний ему явно не хватало. В связи с тем, что посвящать в их планы решено было как можно меньше людей, приходилось во всем разбираться самим и приглашать только тех специалистов базы, без кого они совершенно не могли обойтись.
С электронной начинкой ракеты работал один Крушинский. Вечерами он буквально валился от усталости. Но, в конце концов, ему удалось привести в рабочее состояние четыре батареи самонаводящихся ракет — малую часть боевого комплекса Меконга.
Похожие на связки лыжных палок, по двенадцать штук тонких трубочек в каждой, временно они были установлены в углах рабочей зоны, и теперь Крушинский не расставался с радиоключом для их запуска.
Каждый из дюймовых цилиндриков, находящихся внутри этих трубок, мог запросто разнести в клочья любой летательный аппарат, появившийся над поляной в радиусе нескольких километров.
День старта неуклонно приближался, и Глеб использовал каждую свободную минуту, чтобы подготовить князя к предстоящему штурму, поскольку от его правильных действий зависела львиная доля успеха всего предприятия. В конце концов, когда они в десятый раз отрабатывали по секундам план предстоящего синхронного штурма, очередной гонец доложил, что северным дружинам до места сбора остался один дневной переход.
Суеверный князь не пожелал прощаться перед боем, и утром на пологе его шатра нашли приколотую стрелой берестяную весточку.
«Пошел принимать дружины. Встретимся в замке», — таков был смысл этой краткой записки, написанной старославянскими буквами.
В это же утро последним рейсом отправили на базу и все блоки, нуждающиеся в серьезном ремонте.
Теперь ракета представляла собой довольно примитивный агрегат и ничем не напоминала прежний грозный боевой аппарат.
Наибольшая опасность возникнет во время старта, скрыть который им уже не удастся от наблюдателей базы. Спутниковые радары автоматически включали общую тревогу в случае появления над планетой неизвестного корабля, и, к сожалению, в их распоряжении не было антирадарных генераторов…
В который уж раз приходилось полагаться на удачу да еще на эти четыре ракетные установки, ставшие их единственным оружием. Они были эффективны лишь на небольшом расстоянии, а в цель наводились довольно примитивным способом — самим корпусом ракеты, к которому Крушинский собирался их намертво приварить перед стартом.
Против ракетных истребителей базы, дежуривших на орбите, старина Мек практически окажется совершенно беззащитным.
Но главным все же было то, что длинный путь подготовки к старту был наконец завершен. И, отпустив всех, кто участвовал вместе с ними в работах, в последнюю ночь перед решающим броском в неизвестное они остались с Крушинским вдвоем.
Закат медленно догорал над болотом, сырое дерево в костре шипело и давало дыма больше, чем тепла. Вместе с туманом этот дым покрывал болотистую низину, на самом дне которой стоял указующий в небо металлический перст ракеты.
Ее корпус выглядел черным как смоль в закатном свете угасающего дня, и сейчас, когда изматывающая работа осталась позади, оба друга испытывали беспредельную усталость, чем-то схожую с разочарованием.
— У меня такое ощущение, — проговорил Крушинский, поворачивая поленья в костре, — будто он специально ждал этого дня, специально медлил, чтобы дать нам до конца ощутить бессмысленность проделанной работы.