Я хотел пойти туда сейчас, бросить все, но не мог. Я не мог допустить ни одного необъяснимого движения, ни одного подозрительного исчезновения, ни одного шага, который я не мог бы объяснить заранее. Я взглянул на часы. Пришло время политологического колледжа.
Задумавшись, я вышел, оставив Дайан Роуэн.
Пока я шел через кампус, меня преследовали шепот и затуманенные взгляды. В каждом университете есть собственное радио, и молва о присутствии Ника Алордо, бывшего соратника Че Гевары, быстро распространилась. Это также выкинуло из их памяти трагедию Фрэнка Доннелли.
Мне едва удалось удержать брови неподвижными, когда в класс вошла учительница. Это была Дайан Роуэн, с книгами и заметками на ее острой, острой груди.
Время от времени административный персонал проводил обучение. Я просто не ожидал этого, и перспектива этого вызвала цепочку мыслей, которые я нашел забавными и уместными.
Я всегда получал удовольствие, убивая двух зайцев одним выстрелом. Я бы улучшил свой имидж смутьяна, а также сделал бы несколько брешей в самодовольном одностороннем отношении Дайан Роуэн.
«По мнению Ван Снайдена, машина чувствительна к обществу, потому что является частью этого общества, — начала она.
— Так же, как кальмар — это часть раковины, которую он держит в своих щупальцах, — отрезал я.
Последовала волна смеха.
Она покраснела, и ее глаза были в ярости.
«Очевидно, среди нас есть кто-то, кто думает, что знает больше, чем просто краткое исследование политико-социального взаимодействия». — коротко сказала она. «Я не верю, что вы имеете степень Ван Снайдена по этому предмету, мистер Алордо».
Я посмотрел на остальную часть группы. Они были все внимание, и они прекрасно проводили время с препирательством.
— У меня есть степень, — сказал я. «Учитель, который называл себя Жизнью, дал мне это».
Позже, ближе к вечеру, я пошел домой и разогрел банку равиоли. У меня была бутылка хорошего бурбона в холодильнике, и благодаря этому равиоли есть было немного легче.
Когда наконец настала половина девятого, я оказался по адресу, который дал мне Англер Харрис. Это оказался небольшой магазинчик с выкрашенной в черный цвет витриной где-то в трущобах города. Пустые здания, заколоченные компании, развалины каждого города, о которых добропорядочный гражданин предпочел бы никогда не говорить. Я увидел полоску света под дверью и постучал. Бородатый юноша с улыбкой открыл дверь, и я вошел в большую комнату, бывшую самой лавкой, со стульями, расставленными полукругом вдоль стен, и столом посредине.
Англер Харрис сидел за столом, окруженный тремя мужчинами, которых никто никогда не мог назвать студентами. Жесткие морщинистые лица, холодные глаза и бесстрастное выражение лиц. Прототипы типичного злодея. Харрис, по-видимому, понимая, насколько они здесь неуместны, быстро сказал мне.
— Ник, — позвал он, — садись, парень. Это Диггер. Он указал на мужчину справа от себя, с болезненно-желтым лицом. — Мэнни и Кармин, — сказал он, указывая на двух других. «Эти ребята — наша собственная оборона».
Он увидел, как я нахмурился, и улыбнулся.
«Это была моя идея, — объяснил он. «Я устал от того, что наших людей постоянно избивает полиция. У этих свиноголовых резиновые дубинки, каски, пистолеты и их вечные деспотические методы. Ребята здесь не могут конкурировать с этим, так что у меня есть подкрепление. Диггер, Кармин и Мэнни присутствуют на каждом марше или демонстрации. И если полиция начнет плохо обращаться с нашими людьми, они выступают в качестве группы защиты».
Я восхищенно кивнул. Это был хороший поступок, иметь трех крутых парней, которые будут выполнять приказы только от него и ни от кого больше, и не будут колебаться ни на мгновение, даже приняв приказ об убийстве.
Я сел и оглядел остальных. Это была та самая смесь, с которой я видел, как разговаривал Харрис в тот день. Я не мог не заметить, что мальчиков было столько же, сколько и девочек. Все эти молодые бунтари против конформизма носили джинсы и футболки, и у каждого были длинные распущенные волосы.
Я обратил свое внимание на дискуссию, которая вращалась вокруг того, чтобы сделать «нечто драматическое» в память о Фрэнке. Двое предлагали оккупировать весь административный аппарат, своего рода тотальная оккупация.
— Может быть, — вслух размышлял Харрис. — Но я бы предпочел что-нибудь необычное.
«Как вам понравится, если мы ночью покрасим все основные здания в черный цвет?» — сказал взволнованный молодой человек. «При хорошем сотрудничестве у них будет достаточно людей, чтобы справиться с этим».