Она изучала мое лицо и видела, как на нем появляются мрачные морщины гнева.
— Мне тоже не нравится это, Ник, — сказала она. «Я думаю, они надеются, что она погибнет или просто серьезно пострадает, что она больше не может быть для них обузой».
Я кивнул. Это и еще кое-что, подумал я. Это также вызвало бы своего рода ударную волну среди и без того робких и боязливых типов в современном студенческом мире.
Я погладил ее длинные светлые волосы, которые ниспадали на мою грудь, когда она крепко прижалась ко мне.
"Хорошая работа, Пэтти," сказал я. 'Отличная работа.'
— Пойдем спать, Ник, — прошептала она, отступая назад и начав раздеваться. — Конечно, дорогая, — сказал я. — Естественно.
Она хотела получить в награду то, что любила больше всего. И когда я лежал рядом с ней и ласкал ее вкусные незрелые груди и она расслабилась, я понял еще кое-что. Занятия любовью со мной были одним из ее способов убежать от мира, суровости и боли. Кровать была убежищем, где её ждал только полный экстаз. Она хотела быть вознагражденной, и ей нравилось удовольствие от оргазма, но также она убегала от грязи, обмана, от мира, каким она увидела его еще раз этой ночью. Я позволил ей убежать от этого, целиком и полностью, и вскоре она уже спала на моей руке, довольная женщина, счастливый ребенок.
На следующий день я остался дома и стал ждать сообщения от Харриса, призывающего присоединиться к тому, что они запланировали. Я действительно не ожидал этого, но не был полностью уверен. Когда он не пришел, мои подозрения подтвердились.
Он больше не доверял мне как члену своего твердого ядра. Это немного усложнило бы мне жизнь, но в некотором смысле я был благодарен за это. По крайней мере, это дало мне свободу передвижения, чтобы попытаться спасти Диану от смерти или, по крайней мере, серьезной травмы. Я думал о фальшивом телефонном звонке, но это было слишком натянуто, и она, вероятно, что-то заподозрит, если я попрошу ее покинуть город. И анонимный телефонный звонок также заставит Харриса немедленно затянуть петлю на шее Пэтти.
Мне снова пришлось заниматься этим в одиночку, без плана и импровизировать на месте. Я начал чувствовать себя канатоходцем, который знает, что идет по изношенному канату, который может порваться в любой момент.
Я сказал Пэтти остаться дома той ночью, подальше от всего и всех. А когда наступила ночь, я ушел и направился к дому Дианы. По диагонали через улицу стоял дом с гаражом, в котором не было машины. Открытый фасад гаража погрузился в глубокую тень, и я занял свою позицию. Я присел на корточки в углу, откуда у меня был хороший вид на ее дом спереди и сбоку.
Я терпеливо ждал и прогнал несколько любопытных собак. Наконец я увидел, как в доме Дианы погас свет, сигнализируя, что она ложится спать. Район, и без того тихий, теперь стал совершенно безмолвным, и я начал задаваться вопросом, не изменил ли Харрис свои планы, как вдруг услышал звук остановившейся поблизости машины.
Я автоматически напрягся, мои глаза пронзали темноту, когда три фигуры бесшумно крались к дому Дианы.
Я видел, это были Харрис, Мэнни и Кармин. Харрис подошел к окну спальни сбоку дома с темным пакетом в руке.
Мэнни и Кармин были начеку. Харрис положил пакет на дверной косяк, немного поправил его и побежал, указывая что то Мэнни и Кармайну.
Я увидел, как трио бегом пересекло лужайку и исчезло из виду. Черт возьми, я выругался. Я надеялся, что он подложит бомбу, которая взорвется, как только она утром откроет дверь. Но он поставил бомбу с прямым воспламенением в короткое временя.
Учитывая их поспешность, я прикинул, что они дали себе пять минут, чтобы убраться подальше, прежде чем она взорвется. Всего пять минут. Сейчас осталось четыре с половиной. Я не мог обезвредить её, тем сообщив им, что Пэтти сообщила об этом мне. Бомба должна была взорваться, и я должен был спасти Диану.
Я вышел из своего укрытия и побежал. Осталось меньше четырех минут. Не было времени звонить и ждать, пока она проснется и откроет дверь. Я изо всех сил врезался телом в заднюю дверь. Раздался громкий треск дерева и металла, и я рухнул на кухню.
Я слышал, как Диана проснулась от этого шума. Она только что включила свет и свесила ноги с кровати, когда я вошел. Обнаженная и с красотой римской богини, она смотрела на меня в изумлении своими блестящими голубыми глазами. Она завернулась в простыню, и краткая вспышка абсолютной красоты закончилась.
— Что это… — начала она, но я схватил ее, простыню и все такое, — Стоп, — закричала она. 'Что ты задумал?'
«Сохранить твое прекрасное тело», — сказал я. — Сейчас не время для вопросов. Нет времени ни на что. Пойдем со мной.' Я резко дернул ее, и простыня немного соскользнула вниз, выскользнув из одной красивой упругой груди с розовым соском. Она вскрикнула и потянула простыню обратно. Она бежала мелкими шажками, сохраняя при этом скромность.