— Почему вечно? — возражает Гонза. — Нужно только как следует все видеть и знать, что делать!
— Видеть, видеть, что тебе это даст?
— Вы еще спрашиваете? — удивляется Гонза. — Вот, к примеру, сейчас. Ты спотыкаешься во тьме. Кончика носа своего не видишь. Не знаешь, куда и на что ступаешь. Вдруг вылили шлак — и разлился свет. Конец неуверенности. Ясно видишь все впереди. Ступаешь твердым шагом. Перестаешь спотыкаться и шататься. Идешь прямо на Энгерт, на работу…
— На каторгу! — перебивает кто-то Ванека.
Гонза Ванек остановился. Вглядывается в товарищей. — Почему именно на каторгу? Кто говорит о каторге?
— Кто ж, как не ты, Гонза, — звучит дружно.
Вся группа шахтеров словно ощетинилась. Кричат один громче другого, и каждый подливает масла в огонь.
— Идем на Энгерт… А что на шахте?.. Каторга-венгерские ополченцы… военная команда… капиталистическая тирания… изнурительная работа… голод… немножко жидкой бурды… полусгнившая картошка… ни куска хлеба на завтрак… окрики… ругательства… аресты. Вот до чего мы доработались. Лучше обо всем этом не думать и не замечать.
Ванек защищается:
— Кто говорит и где написано, что так должно продолжаться вечно?
— А как ты хочешь это изменить? — сердито спрашивают шахтеры.
— Как? — горячится Гонза. — Кто может нынче задавать такие идиотские вопросы? Нужно рассмотреть все в правильном свете и как следует взяться за дело. Так же, как кое-где уже взялись и прояснили. И тогда пойдет!
Товарищи все-таки продолжают возражать:
— Не дури, Гонза! При чем тут свет? Мерзость, что сегодня творится в Кладно, видна вполне и без особого света. Да, да, к чему видеть еще больше? Всюду одно свинство… Чудесных дел мы в Кладно дождались! Скоро все Кладно превратится в сплошную бордель…
К Ванеку поближе протискивается малорослый, сутулый, кривоногий мужчина. Он возбужден, машет кулаками и тычет их под нос Ванеку, смеется истерически и кричит:
— Свет? Чихал я на него. Чтобы гром этот свет разразил! Не будь твоего света, я спокойно бы жил. Мне не пришлось бы сегодня грызть себя и волноваться. Свет, свет… скажи еще раз, и я заткну тебе глотку, это верно, как то, что меня зовут Мудра и что я не обидел бы и цыпленка.
— Да ну тебя к чорту, чего ты расходился? Что я тебе сделал? — удивляется Ванек.
— Что ты мне сделал? Вы слышите, товарищи? — обращается кривоногий к остальным шахтерам. — Дразнит меня всю дорогу, а теперь спрашивает, что он мне сделал? — Заметив любопытные взоры, обращенные на него, кривоногий в самый разгар речи осекается.
— Что вы на меня глаза пялите? — обращается он к товарищам, будто вспомнив что-то, машет рукой и продолжает:
— А чорт возьми! Я вам расскажу. Вот уже сколько дней это меня душит, грызет. Пускай, значит, выходит все наружу! Когда человека вырвет, ему становится легче. Это было на прошлой неделе. Я работал в вечерней смене. Прихожу ночью после смены домой. Сами знаете, как это бывает. Человек измотан. Пожрать ничего порядочного нет. Пару сухих картошек вытащишь из духовки и проглотишь. К чему светить, когда в керосине такая нужда? Ложись и дрыхни. Когда спишь, по крайней мере, ни о чем не думаешь и ничего не знаешь. Другие тоже хотят спать. Зачем будить жену? Бедняжка за целый день до чортиков набегается. Провизию все добывает. А если бы не бегала, так и совсем жрать было бы нечего. Есть тут у меня еще постоялец. Чорт его принес. Какой-то инженеришка с завода, чистокровный немец. В задней-то каморке кровать пустовала. Если прихожу ночью после смены, ложусь на кухне. Лишний золотой всегда пригодится. По крайней мере за домик, что мы себе в Габеше перед войной построили, скорее расплатимся. Вы знаете, как нынче тяжело сэкономить, когда эти негодяи аграрии[1] за каждый кусок жратвы с бедняка чуть рубашку не снимают. Все было бы, значит, в порядке. Вернее, могло бы быть в порядке. Не будь только этого дурацкого света. Тьфу!
Рассказчик остановился и всердцах сплюнул. Затем, словно оправдываясь, продолжал:
— Не удивляйтесь поэтому, что я на Гонзу так обозлился.
— Чорт тебя возьми! Так что же было, что случилось со светом? Расскажи! — раздаются вопросы любопытных. Мудра с минуту раздумывает и решает:
— Ну, уж если начал, так надо кончать. Так вот, как я сказал, прихожу домой. Вытаскиваю кастрюлю из духовки. Ем впотьмах, но сдается мне, что картошка как-то размазывается и чудна́я на вкус. Иду в чуланчик, рядом. Там спит жена. Ощупью ищу спички. Чиркаю и — чтобы гром разразил Гонзу!.. — Мудра снова с ненавистью сверкает глазами на Ванека и сжимает кулаки.
1
Члены аграрной партии. У руководства партии, низовые организации которой в основном состояли из крестьян, находились крупные помещики и кулаки, наживавшиеся во время первой мировой войны на спекуляции продовольствием. —