– У него сейчас трудности… Ты же знаешь. А я ему помогаю с эгидой. – Он раскрыл зонтик, поставив его в углу, и повесил шляпу на крючок в прихожей – с нее скатились жемчужины маленьких капель. – Я уберу, – сказал он торопливо.
– Нет, я. – Продолжая улыбаться, я открыл дверь туалета и вытащил ногой тряпку.
Он прошел на кухню в одних носках, оставляя за собой мокрые следы, и вой чайника утих.
– Ты до сих пор не пользуешься пьезо? – раздался голос с кухни.
– Да, – я возил тряпкой по полу, – привычка, понимаешь.
Через пару минут мы сидели в креслах и курили.
– Не ждал меня, наверное? – Сиреневые губы надломились в усмешке.
– Да вас кто разберет… – начал было я.
– Ой! – Он комично схватился за сердце, вернувшись в коридор. – На себя посмотри, родственник…
– Зачем ты пришел? – спросил я, наливая себе портвейна.
– А как ты думаешь? – Он сделал губами мертвую сизую дугу.
– Хватит! – Я впервые повысил голос. – Вы, мои милые, психа из меня сделали…
– Твоими же руками! – Он ударил по коленям.
– Все! – крикнул я, закашлявшись дымом. – Слышать ничего не хочу! Ты тут на кой?!
Он выпустил дымное облако гаванской сигары и медленно ответил:
– Ты, кажется, хотел… ну ладно, просил. – Он взял бутылку пива и небрежно сковырнул пробку пальцем. – В общем, у тебя было дело?
Я потупился.
– Ну да, – ответил я нехотя, – от тебя не…
– Не… – улыбаясь, ответил он.
– Ну… ты мне объясни… – Я затянулся и хлебнул портвейна. – Вся эта хрень – это прикол?
– Фи, мон дью! – Он поморщился. – Что за выражения! Прикол! Кого-то пытались приколоть?
– Да! – выкрикнул я. – Меня! Тебе мало?! ТЫ!!
– Спокойно… спокойно. – Он вынул из кармана деньги.
Они были мокрыми… разбухшие бумажные банкноты…
Нелепой раскисшей тряпкой он выбросил их в форточку.
– Прости… – я сконфузился, – я просто хотел узнать…
– Ну? – Он вопросительно сощурился.
– Скажи… Каким образом можно вынести это священное сумасшествие, напоминающее танцы и кривляния юродивого?..
Я допил свой портвейн, и пустая бутылка отлетела к куче себе подобных, звонко стукнувшись донышком…
– Прости, мой мальчик, – он, призадумавшись, улыбался, – видишь ли… А как тебе вообще все это кажется?
Он внезапно расцвел: таким я еще его не видел… Он покрылся парчовым черным халатом, рядом с его ногой показалась породистая борзая.
– Ты, собственно, чем недоволен? – спросил он повелительным тоном. – Учился, веселился, женился и работал? Ругался с женой! Пил и мечтал! Даже в кино снимался! Что не так? Приключений захотелось? От земных проблем захотел сбежать?
– Я просто хотел чего-то другого…
– Все вы, люди, всегда хотите чего-то другого, вовсе не того, что у вас есть под носом! – Он сердито нахмурился. – Но не все этого заслуживают, и не всем это надо на самом деле. Вы живете иллюзиями, мальчик мой, и ради иллюзий совершаете глупые и страшные вещи! Что ты сегодня хотел от меня услышать?
– Осень – это своеобразный итог, какая-то черта, когда вспоминается множество событий, происшедших за год, и не только.
Я пытался все ему объяснить…
Я начал забывать все самое страшное, и вместе с ним стало как-то уходить все самое лучшее. Оставалось все самое серое… Странно…
Мы прогуливались по осеннему скверу, и меня охватывало чувство потери чего-то очень важного, не лета… не солнца… какого-то смысла… Я еще злился на себя за то, что чувство это казалось мне банальной обидой: она не хотела идти со мной под руку… от меня сильно пахнет перегаром и табаком…
Иногда наступает момент, когда попадаешь в некий лимбус, чистилище, нулевой меридиан, где можно сохранить игру и подумать над развитием сюжета. Распутье…
А если изменить все? Если научиться чувствовать иначе? По-другому?
– А что именно по-другому? – Он внимательно прищурился.
– А ради чего я тут умираю? – Я хлопнул себя ладонью в грудь. – Ради любопытства? Ради того, чтобы не поддаться безделью и скуке? А может быть, чтобы стать умнее? Я и тупым побуду с удовольствием…
Я не могу понять себя? А разве я понимаю остальных?
– Мне все ясно, – сказал он медленно.
Он вынул из пальцев черную прокопченную трубку и задумчиво поглядел на конский череп, висевший на стене напротив бюро.
– Люди должны отрешиться от иллюзий и перемещаться отсюда – туда. Они – каждый – есть ступень… Ты-то должен знать… И Земля, и Марс, да и что угодно – это некий такой инкубатор. Яйцо страуса эму и утконосого динозавра – почти одинаковы. Если повышать температуру яйца – вылупятся самцы, понижать – вылупятся самки. Если воздействовать на яйцо пучком жесткого электромагнитного излучения…