А если бы я был Том Уиллс, я бы поспешно собрал чемоданы, чтобы сопровождать учителя, — рассмеялся Гарри Диксон.
Во время поездки сыщик избегал разговора о деле вампира, но Том Уиллс обратил внимание на необычную задумчивость учителя.
В вечер их прибытия в Гамбург, сидя в небольшом кафе, которое Диксон очень любил, сыщик, сменив свою коротенькую трубочку на солидную баварскую трубку с красочными миниатюрами и глядя на огромную кружку пива, заметно повеселел. Его лицо разгладилось, и Том решился задать вопрос:
— Учитель, вы, похоже, чего-то опасаетесь.
Гарри Диксон с удивлением глянул на него:
— Откуда такие мысли, мальчонка?
— Утром, во время туалета, я слышал, как вы дважды прошептали: «Это действительно ошибка».
— Да, это так! В вашем возрасте хорошо глядят и слушают, но зачастую не видят и не слышат.
— Да, но слова еще не песня! По тому, как вы бормотали эти слова, я чувствовал, что это не ваша ошибка.
Гарри Диксон протянул руку и ущипнул Тома за ухо.
— Неплохо, совсем неплохо!.. Действительно, будет допущена ошибка, если этому чудовищу Грумпу отрубят голову.
— Как? И вы хотели бы видеть его в доме для умалишенных?! — воскликнул Том, пораженный и возмущенный.
— Ни в коей мере! Я желаю, чтобы Грумп оказался на эшафоте, но предпочел бы отложить казнь.
— Еще на сколько дней?
— Дней? Я разве говорил о днях? Не стану уточнять… быть может, на месяц. На год еще лучше… Кто знает?
— Но почему? — удивился Том Уиллс.
— Потому что я считаю, что тайна этого дела еще полностью не раскрыта…
— Но смерть чудовища должна поставить финальную точку в этой драме.
— Должна, да… Но это не тот случай. Я застал Грум- па в момент совершения им последнего преступления. Он сбежал, был невероятно хитер, он едва не скрылся от меня окончательно, признаюсь в этом. Во время погони он проявил себя гением… пока не попал в Гамбург. Тут все изменилось, и Грумп превратился в полного дурака, что позволило с легкостью взять его в Хильдесхайме. Словно бандит, ступив на землю Германии, лишился своего ума.
Ваше заключение, учитель?
Кто-то, кто намного умнее Грумпа, руководил его действиями в Англии. Но, вернувшись в Германию, он перестал подчиняться этому «кому-то». Этот «кто-то» убрал свою направляющую руку, сдав нам преступника беззащитным.
Но ведь в речах Грумпа ничего не предполагало этого?
Конечно нет! Грумп, которого я считал прожженным негодяем, еще не зная его, выглядел жестоким человеком, но его жестокость была внутренней, и он был согласен на всё, даже на эшафот. Я не мог объяснить этого достаточно ясно полиции Берлина, как и всем остальным. Эти люди не понимают ни ощущений, ни оттенков. Я тайно посоветовал им отложить казнь. «Почему? — спросили меня не без удивления. — На что вы надеетесь?»
Вопрос был логичным. На что я мог надеяться? Мои мысли пока не прояснились… Другой человек управлял Грумпом, когда он совершал преступления? Ничто этого не доказывало. Да и сам Грумп энергично отвергал наличие сообщника.
Вот почему, Том, получив телеграмму директора Зигенмейера, я был недоволен и едва не оставил ее без ответа.
Теперь, малыш, поймите, что я пока ничего не знаю. Следовательно, все вопросы излишни… Ладно, уже появился хороший небольшой оркестр, готовясь к выступлению. Я вижу партитуру Вагнера на рояле. Меня ни для кого нет!
♦ * *
Оба сыщика добрались до Хильдесхайма под вечер следующего дня. Последний луч солнца золотил прекрасные фасады Брюннен-плац. Как всегда, кумушки собирались у фонтана, чтобы набирать свежую воду в огромные баки из синего фаянса. Славные пузатые буржуа курили громадные трубки, сидя на террасах пивных, где плавал запах свежего пенистого пива и светлого вина.
Мы словно в другом мире, — сказал Том, втянув ароматный воздух. — Здесь всё так спокойно и безмятежно, что мне кажется, мы ошиблись дорогой и не завтра на утренней заре здесь слетит с плеч голова.
Вдруг кто-то обратился к ним из темной глубины кафе:
— Возможно ли это? Сам господин Диксон и великолепный господин Уиллс, который тенью следует за своим учителем!
Маленький округлый человечек с улыбкой херувима на лице скорее подкатился, чем подошел к ним и сердечно протянул им руки.
— А, доктор Поппельрайтер! — воскликнул Гарри Диксон, с удовольствием пожимая обе руки человечка. — Видя вас здесь в таком виде, я говорю себе, что пиво Хильдесхайма самое лучшее в Германии!