Комментарии
Все тексты, за редкими исключениями, подготовлены составителем и публикуются по первоизданиям в новой орфографии; как правило, сохранялась пунктуация оригинала. На фронтисписе — работа Я. Панушки (1872–1958).
Впервые: Литературные прибавления к «Русскому инвалиду» (СПб.). 1833. 5 апр. Публикуется по указанному изд. Пользуясь случаем, выражаем глубокую благодарность А. Степанову за содействие в получении текста произведения.
В. Н. Олин (ок. 1788–1841) — сын тобольского вице-губернатора, писатель, поэт, переводчик, журналист, издатель. Служил чиновником, часто меняя место службы. Издавал Журнал древней и новой словесности (1818-19), литературно-критические газеты Рецензент (1821) и Колокольчик (1831), альманах Карманная книжка для любителей русской старины и словесности (1829–1832). Переводил европейских авторов, в том числе Оссиана и А. Ламартина, и римских классиков. Вторую половину жизни провел в крайней нужде.
Уже в 1820-х гг. в стих. Олина появляются мотивы «живого мертвеца»; фантастические повести и рассказы вошли в сб. Рассказы на станции (1839); фантастический рассказ Ужасный сон был напечатан в Литературных прибавлениях вслед за Вампиром (1833, 5 мая).
Сюжет Вампира, как свидетельствует подзаголовок, заимствован Олиным из кн. V хроники Gesta Danorum («Деяния данов») датского историка и теолога Саксона Грамматика (ок. 1140–1206/1220). Олин достаточно точно следует канве рассказа (5.11.1–4), однако вводит сцену похорон героя, опуская кровавые подробности и цветистую поэтическую речь Асмунда, напр.: «Желая растерзать меня своими когтями, Асвит с нечеловеческой силой напал на меня; вернувшись к жизни после того, как был прахом, он начал эту ужасную борьбу со мной. К чему удивляться, видя то, как сильно я бледен! Ведь ясно, что всякий живой, находясь среди мертвых, становится только слабее. Не знаю, по чьей адовой воле был вызван из мертвых дух Асвита. Сначала своими страшными зубами он растерзал быстроногого коня, а затем этими ужасными челюстями расправился со своей собакой. Не довольствуясь их плотью, он устремил свои хищные когти ко мне, оцарапав мою щеку и оторвав ухо. Вот почему мое исцарапанное лицо пугает всех своим видом, а из глубокой раны на голове капает кровь! Однако эта нечисть не осталась без наказания: своим мечом я тут же отсек ему голову, а в его мерзкое тело я вогнал кол»[51].
Публикуется по авторскому сб. Чернокнижник: (Таинственное) (Рига: изд. М. Дидковского, 1928).
С. Р. Минцлов (1870–1933) — выдающийся библиофил и библиограф, коллекционер, археолог, автор исторических романов, рассказов (в том числе фантастического и мистического свойства), мемуарной и дневниковой прозы. Умер в эмиграции в Риге.
Рассказ навеян сербскими народными поверьями и впечатлениями от пребывания в Сербии, где Минцлов в 1920-х гг. прожил около трех лет, заведуя русской гимназией в г. Нови Сад (в указанный период часть упоминаемой в рассказе и ниже Македонии входила в состав Сербии). Приведем также имеющий отношение к вампиризму отрывок из очерка С. Минцлова В стране сказки:
«Жутки глухие сербские кладбища.
Всегда они на вершине уединенной каменистой горы, заросшей лесом, всегда беспризорные, задичалые. Кресты на них редкость. Могилы тесно жмутся друг к другу; они не высоки, сверху прикрыты серыми плитами; над ними, будто сотни привидений в белых саванах, стоят в сумерках под деревьями другие плиты, как головами увенчанные кружками с крестом. Иные будто шевелятся: это тихо колышутся вылинявшие цветные и белые флаги на шестах, воткнутых на могилах недавно умерших, на них лежат фрукты, куски хлеба и мясо в глиняных мисочках — приношение мертвым.
Некоторые из них встают по ночам из своих могил и бродят, ловя запоздалых путников по дорогам и вокруг сел, чтобы насосаться крови: это вурдалаки или упыри… легендами и верой в них особенно полны горы Македонии и Далмации.
В селах и городах, всюду на стенах домов и белых мазанок с обычными здесь галерейками на деревянных колонках, висят венки из особых трав и ветвей — это охрана от вурдалаков.
Пятнадцатый век смотрит из этих венков…»[52]
Публикуется по первому изд.: Всемирная панорама (СПб.). 1912. № 149, 24 февр.
А. С. Рославлев (1883–1920) — поэт, прозаик, публицист, автор более двух десятков кн. (среди которых романы, сб. рассказов, поэтические сб.) и многочисленных публикаций в периодике. После революции вступил в РКП(б), редактировал в Новороссийске газ. Красное Черноморье и основал Театр политической сатиры. Скончался от тифа в Краснодаре.
Обстоятельства смерти героя рассказа А. Рославлева близко напоминают традиционные европейские истории о последних минутах магов и колдунов, связавшихся с нечистой силой — включая доктора Фауста. Здесь собравшиеся точно так же слышат в соседней комнате адский шум, боятся войти и поутру обнаруживают в комнате части тела (в впервые изданной в 1587 г. Истории о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике И. Шписа это — мозг, глаза и несколько зубов). В данном случае, однако, однако, невольный пакт заключается с вампироподобным персонажем.
Впервые в вып. VI сб. А. Н. Афанасьева Народные русские сказки (М.: в тип. Грачева и комп., 1842) под № 66 и названием Нечистый; в более поздних изд. под названием Упырь (№ 206), в современных изд. под № 343. Публикуется по первому изд.
Приводим примечание Афанасьева:
«В хорутанских приповедках Валявца (стр. 236–240) и в чешских песнях Эрбена (стр. 471) встречаем рассказ, послуживший темою для известной баллады Бюргера “Ленора”, в литовских сказках Шлейхера (стр. 34) есть рассказ о том, как две девицы танцевали с своими женихами-покойниками; но более всего народная память сохраняет предания о кровожадных упырях: это злобные мертвецы, которые выходят по ночам из своих могил и умерщвляют живых людей, особенно детей, высасывая из них кровь. Раскапывая могилу упыря, его находят с свежим румянцем на щеках и с запекшеюся на устах кровью. В Тамбовских Губерн. Ведомостях 1857 г. (№ 4) сообщен следующий рассказ. “Ехал мужик по полю мимо кладбища, а уж стемнело. Нагоняет его незнакомый в хорошем полушубке и в красной рубахе: «Остановись! — говорит, — Возьми меня в попутчики». — «Изволь, садись!» Приезжают они в село, подходят к тому, к другому дому; хоть ворота и настежь, а незнакомый говорит: «Заперто!» Вишь, на тех-то воротах были кресты выжжены. Подходят к крайнему дому, ворота па запоре, и замок в полпуда висит; но креста нету — и ворота сами собою отворилися. Вошли в избу; там на лавке, сидят двое: старик да молодой парень. Незнакомый взял ведро, поставил позади парня, ударил его по спине — и тотчас полилась из него алая кровь; нацедил полное ведро крови и выпил. То же самое сделал он и со стариком, и говорит мужику: «Уж светает! пойдем-ка теперь ко мне». В один миг очутились они на кладбище. Упырь обхватил было мужика руками, да на счастье петухи запели — и мертвец сгинул. Наутро смотрят: и молодой парень и старик — оба померли; тотчас разыскали могилу, разрыли — а упырь весь в крови лежит, взяли осиновый кол да и всадили в него». По другому рассказу мертвец вынимает два пузырька, ранит шилом руки жениха и невесты и точит из них горячую кровь. На Украйне простой народ верит, что упыри гоняются по ночам за путниками с громким криком: “Ой, мяса хочу! ой, мяса хочу!” (См. Lud Ukrainski, II, стр. 56–57.) Эта ненасытная жажда человеческого мяса и крови сближает упырей с ведьмами и бабой-ягой, которым общее поверье приписывает пожирание детей. О колдунах существует убеждение, что их земля не принимает, и потому по смерти они блуждают по свету, творя разные пакости крещеному люду; в напечатанных нами рассказах умершие колдуны являются в деревни, морят и поедают живых людей. Словенцы и кашубы называют упырей вещими. По их поверьям, зарытый в могиле упырь начинает грызть себе руки и тело, и покуда он грызет — один за другим заболевают и умирают все его родственники. После того он встает ночью из гроба, взбирается на колокольню и принимается звонить; кто услышит этот звон, тот непременно умрет. Чтобы избавиться от его смертоносной силы, надо раскопать могилу, в которой лежит “вещий”, и перерубить ему горло лопатою (Этнограф, сборн., вып. V, статья Гильфердинга, стр. 69–70, 133). У нас с этою целью вбивают в спину мертвеца или в его могилу осиновый кол. Судя по характеру рассказа, помещенного в нашем сборнике под № 206, должно думать, что в нем под именем “нечистого” выведен собственно упырь; сходный с этим рассказом есть у хорутан и словаков (см. Narodne pripow., стр. 237-9; Nemec, стр. 29)»[53].
51
Саксон Грамматик. Деяния данов. Т. 1: Кн. I-Х. Пер. с дат. и комм. А. С. Досаева. М., 2017. С. 184 (здесь дан прозаический перевод).
53
Цит. по: Русские народные сказки А. Н. Афанасьева. Под ред. А. Е. Грузинского. <…> Изд. четвертое в пяти т. М.: тип. Т-ва И. Д. Сытина, 1913–1914. Т. 5. С. 30–31.