Сначала странные мосты, крепкие, как дома. Теперь это странное здание высотой с деревья. Лолла-Воссики покинул укрывающий его лес и, качаясь из стороны в сторону — земля не могла держать равновесие, когда внутри него переливалось спиртное, — вышел на открытую поляну. Подойдя к зданию, он ступил на деревянный пол. Пол белого человека, стены белого человека, но тем не менее дом казался каким-то иным, каким-то необычным, разительно отличаясь от прочих построек, которые доводилось видеть Лолла-Воссики. Внутри оказалось большое открытое пространство. Очень высокие стены. Белый человек впервые построил здание, внутри которого было просторно и светло. Здесь даже краснокожий чувствовал себя уютно.
— Кто там? Кто ты такой?
Лолла-Воссики стремительно обернулся на звук голоса и чуть не упал. У края здания стоял рослый белый человек. Высокий пол доходил ему до пояса. Одет человек был не в звериные шкуры — значит, не охотник, — и не в мундир — стало быть, не солдат. Скорее он был одет как фермер, только одежда его была чистой. В Карфаген-Сити Лолла-Воссики никогда не встречал подобных людей.
— Кто ты такой? — снова задал свой вопрос мужчина.
— Краснокожий, — ответил Лолла-Воссики.
— День уже клонится к вечеру, но еще не стемнело. Только слепой не заметил бы, что ты краснокожий. Но я знаю всех живущих поблизости краснокожих, и ты в их число не входишь.
Лолла-Воссики рассмеялся. Откуда этот человек знает, из местных он или нет, если бледнолицые одного краснокожего от другого отличить не могут?
— У тебя есть имя, краснокожий?
— Лолла-Воссики.
— Ты пьян. Я чувствую запах, да и ходишь ты не совсем прямо.
— Очень пьян. Поклоняюсь виски.
— Кто дал тебе спиртное?! А ну говори! Где ты взял выпивку?
Лолла-Воссики смутился. Белый человек никогда раньше не спрашивал у него, где он взял свою выпивку. Белый человек и так это знал.
— У Бледнолицего Убийцы Гаррисона, — сказал он.
— Гаррисон находится в двухстах милях к юго-востоку отсюда. И как ты его назвал?
— Губернатор Билл Гаррисон.
— Ты назвал его Бледнолицым Убийцей Гаррисоном.
— Краснокожий пьян, очень-очень.
— Это я и сам вижу. Но ты же не мог напиться в форте Карфаген, а потом пройти такое расстояние и не протрезветь. Где ты взял выпивку?
— Ты бросишь меня в тюрьму?
— В тю… Куда-куда? А ведь ты и в самом деле пришел из форта Карфаген. Вот что я скажу тебе, мистер Лолла-Воссики, мы здесь пьяных краснокожих в тюрьму не сажаем, потому что краснокожие у нас не пьют. А если такое случается, мы находим белого человека, который дал им выпивку, и устраиваем ему хорошую взбучку. Лучше сразу скажи, где ты взял огненную воду.
— Мое виски, — ответил Лолла-Воссики.
— Наверное, тебе лучше пойти со мной.
— В тюрьму?
— Еще раз повторяю, у нас нет… послушай, ты есть хочешь?
— Думаю, да, — кивнул Лолла-Воссики.
— У тебя есть где поесть?
— Ем, где я нахожусь.
— В общем, сегодня ты пойдешь со мной и поешь у нас дома.
Лолла-Воссики не знал, что и сказать. Может, этот белый человек шутит? Шутки белого человека очень трудно понять.
— Так ты голоден или нет?
— Думаю, да, — повторил Лолла-Воссики.
— Тогда пойдем!
На холм поднялся еще один бледнолицый.
— Армор! — окликнул он. — Ваша жена беспокоится, куда вы подевались.
— Минутку, преподобный Троуэр. По-моему, сегодня за ужином у нас намечается компания.
— Кто же это? Армор, глазам своим не верю, это же краснокожий.
— Он утверждает, что его зовут Лолла-Воссики. Судя по всему, он июни. И пьян в стельку.
Лолла-Воссики был немало удивлен. Бледнолицый, не задав ни одного вопроса, определил, что он из племени шони. Он увидел его обритые волосы и высокий гребень? Но другие краснокожие тоже носят подобные гребни. Бахрома на набедренной повязке? Но бледнолицые никогда таких мелочей не замечают.
— Шони, — проговорил вновь прибывший белый человек. — Я слышал, это очень дикое племя.
— Честно говоря, преподобный Троуэр, ничего не могу сказать, — пожал плечами Армор. — Знаю только то, что это племя выделяется своей трезвостью. То есть, в отличие от других краснокожих племен, они не испытывают неутолимой страсти к алкоголю. Люди привыкли считать, что безвреден только тот краснокожий, который поклоняется виски, поэтому, видя шони, которые никогда не пьют, они думают, что эти краснокожие опасны.
— Похоже, на данного краснокожего ваши наблюдения не распространяются.
— Вижу. Я пытался выяснить, кто дал ему виски, но он ничего не скажет.
Преподобный Троуэр повернулся к Лолла-Воссики:
— Разве ты не знаешь, что виски — это орудие дьявола и служит падению краснокожих?
— По-моему, преподобный, он не слишком хорошо изъясняется по-английски, поэтому не понимает, о чем вы говорите.
— Виски плохо для краснокожего, — ответил Лолла-Воссики.
— Хотя, может, и понимает, — хмыкнув, изменил свою точку зрения Армор. — Лолла-Воссики, если ты понимаешь, что огненная вода — это плохо, почему же от тебя воняет, как от ирландского барыги?
— Виски очень плохо для краснокожего, — объяснил Лолла-Воссики, — но у краснокожего страшная жажда.
— Вот вам простое научное объяснение происходящему, — заметил преподобный Троуэр. — Европейцы очень давно употребляют алкогольные напитки, поэтому выработали способность сопротивляться действию спиртного. Пристрастившиеся к алкоголю европейцы раньше умирают, у них меньше детей, жизнь которых они не способны обеспечить. Результатом этих предпосылок явилось то, что большинство европейцев сегодня обладают встроенной в организм способностью сопротивляться алкоголю. Но вы, краснокожие, не обладаете этим качеством.
— Чистая правда, черт побери! — воскликнул Лолла-Воссики. — Белый человек говорит правду, почему Бледнолицый Убийца Гаррисон еще не убивает тебя?
— Послушайте, вы только послушайте, — удивился Армор. — Он уже второй раз называет Гаррисона убийцей.
— Вместе с тем он выругался, что мне очень не понравилось.
— Видите ли, преподобный, если он действительно пришел из Карфагена, то говорить он учился у людей, которые считают, что «черт побери» — это нечто вроде знака препинания, запятой. Послушай, Лолла-Воссики, этот человек, его зовут преподобный Филадельфия Троуэр, и он является священником Господа Иисуса Христа, поэтому будь любезен, не прибегай в его присутствии к ругательствам.
Лолла-Воссики понятия не имел, что такое священник, — подобные люди в Карфаген-Сити ему не встречались. Поэтому он подумал и решил, что священник — это то же самое, что и губернатор, только лучше.
— Ты будешь жить в этом очень большом доме?
— Жить здесь? — спросил Троуэр. — О нет. Это дом Господа.
— Кого?
— Господа Иисуса Христа.
Лолла-Воссики слышал об Иисусе Христе. Бледнолицые частенько поминали это имя — в особенности когда злились или намеревались соврать.
— Очень злой человек, — покачал головой Лолла-Воссики. — Он живет здесь?
— Иисус Христос — любящий и всепрощающий Господь, — возразил преподобный Троуэр. — Он будет жить здесь, но не так, как живет в доме обычный белый человек. Сюда будут приходить добрые христиане на богослужение, будут здесь петь псалмы, молиться и выслушивать слово Господне — здесь мы будем собираться. Это церковь — во всяком случае, будет таковой.
— Здесь Иисус Христос говорит? — Лолла-Воссики подумал, что было бы любопытно повстречаться с этим могущественным бледнолицым лицом к лицу.
— Нет, сам он не говорит. Я говорю за него.
С подножья холма донесся рассерженный зов женщины:
— Армор! Армор Уивер!
Армор сразу засуетился: