- Здесь не умею, - ответил Такумсе.
Элвин посмотрел на письмо, повертел в руках странички, но, к его изумлению, не смог прочесть ни слова. Буквы выглядели знакомо. Он даже мог назвать их - "м-а-с-т-е-р-у-н-у-ж-н-а-т-в-о-я-п-о-м-о-щ-ь". Так начиналось письмо, но Элвин никак не мог разобрать, что в нем написано, даже язык для него был каким-то непонятным.
- Я тоже не могу прочитать, - пожал плечами он и вернул листочки Сказителю.
Сказитель некоторое время изучал написанные на бумаге буквы, после чего весело рассмеялся и сунул письмо обратно в карман.
- Что ж, замечательная история для моей книги. О месте, где человек разучивается читать.
Как ни удивительно, но Такумсе тоже улыбнулся:
- Даже ты его не можешь прочесть?
- Я знаю, о чем в нем говорится, потому что читал его раньше, - ответил Сказитель. - Но сегодня я не могу разобрать ни слова. Хотя знаю, что за слова должны в нем содержаться. Где мы очутились?
- В Земле Кремней, - пояснил Элвин.
- Мы находимся в тени Восьмиликого Холма, - поправил Такумсе.
- Не знал, что белый человек допускается сюда, - хмыкнул Сказитель.
- Я тоже, - сказал Такумсе. - Но рядом со мной сидит белый мальчик, а прямо напротив - белый мужчина.
- Ты мне снился прошлой ночью, - встрял Элвин. - Мне снилось, что я поднялся на вершину Восьмиликого Холма и там встретил тебя. Ты объяснял мне всякие вещи.
- Э-э, нет уж, - запротестовал Сказитель. - Вряд ли я что-нибудь могу разъяснить насчет этого Восьмиликого Холма.
- Но как ты попал сюда, - спросил Такумсе, - если не знал, что направляешься в Землю Кремней?
- Она написала, что я должен подняться по Муски-Ингум, а когда увижу белый валун, свернуть по тропинке налево. Она сказала, что Элвин Миллер-младший будет сидеть рядом с Такумсе у костра и жарить рыбу.
- Кто это "она"? - удивился Элвин.
- Девушка, - ответил Сказитель. - Светлячок. Она написала, что видела тебя, Элвин, внутри хрустального замка где-то неделю назад. Это она сняла с твоего лица сорочку, когда ты родился. И с тех пор наблюдает за тобой. Она вместе с тобой проникла в хрустальный замок и смотрела твоими глазами.
- Пророк действительно сказал, что кто-то еще находится рядом с нами, подтвердил Элвин.
- Она смотрела и через его глаз тоже, - кивнул Сказитель, - и видела, что вас ожидает в будущем. Пророк погибнет. Завтра утром. Будет застрелен из ружья твоего отца, Элвин.
- Нет! - закричал Элвин.
- Если только Мера не поспеет вовремя, - продолжал Сказитель. - Он убедит твоего отца, что вы живы-здоровы и что ни Такумсе, ни Пророк вас пальцем не трогали.
- Но ведь Мера ушел много дней назад!
- Верно, Элвин. Только его схватили люди губернатора Гаррисона. Он находится в лапах у Гаррисона, и сегодня, может, в эту самую минуту, один из подручных губернатора убивает твоего брата. Ломает ему кости, сворачивает шею. Завтра Гаррисон нападет на Град Пророка, его пушки убьют всех. Всех до единого. От крови воды Типпи-Каноэ станут ярко-красными, а Воббская река донесет эту кровь аж до Гайо.
Такумсе резко поднялся:
- Я должен вернуться. Должен...
- Вам не успеть, и вы это знаете, - промолвил Сказитель. - Ваши воины далеко отсюда. Даже если вы будете бежать день и ночь, так, как могут бегать только краснокожие...
- Завтра днем я буду там, - сказал Такумсе.
- К этому времени он уже будет мертв, - вздохнул Сказитель.
Такумсе вскричал во весь голос, так громко, что несколько птиц, испугавшись, вспорхнули с луга.
- Стоп, стоп, придержите лошадей, подождите минутку. Если бы из положения не было выхода, та девушка не послала бы меня за вами, как вы думаете? Разве вы не видите, что мы исполняем чью-то великую волю? Почему так получилось, что нанятые Гаррисоном чоктавы похитили именно Элвина и Меру? Почему вы оказались здесь - и я вместе с вами - именно сегодня, именно в тот день, когда возникла нужда в нашей помощи?
- Наша помощь нужна _там_, - промолвил Такумсе.
- Я так не думаю, - возразил Сказитель. - Мне кажется, если б мы были нужны там, мы бы там и оказались. Мы нужны _здесь_.
- Мой брат тоже хотел, чтобы я повиновался его планам. А теперь объявился ты!
- Я бы очень хотел походить на вашего брата. Ему являются видения, он видит, что ждет нас, тогда как мной руководит лишь весточка, посланная светлячком. Но вот он я, а вот вы, и, если нам не суждено было появиться здесь, нас бы здесь не было. А протестовать можно сколько угодно.
Разговор зашел о том, что суждено, а что не суждено, и Элвину это не понравилось. Кто выносит суждения? Что имеет в виду Сказитель? Неужели они всего лишь марионетки, дергающиеся на ниточках? Неужели их кто-то заставляет двигаться то туда, то сюда, удовлетворяя свои прихоти?
- Если кто-то и ответствен за происходящее, - вступил в спор Элвин, то зачем он тратил столько сил, чтобы свести нас вместе?
Сказитель ухмыльнулся:
- Вижу, мой мальчик, ты так и не пристрастился к религии?
- Я просто не считаю, что кто-то управляет нами.
- А я этого и не говорил, - успокоил его Сказитель. - Я говорю, что из самого сложного положения всегда можно найти выход.
- Тогда хотелось бы послушать предложения. Что, по мнению этой леди, я должен сделать? - спросил Элвин.
- Она пишет, что ты должен взойти на гору и исцелить Меру. И не задавай мне больше никаких вопросов - это все, что она написала. В этих краях вроде бы нет никакой горы, а Мера сейчас лежит в погребе за домом Кислятины Райли и...
- Я знаю то место, о котором она говорит, - перебил его Элвин. - Я был там. Но я не могу... Я хочу сказать, я никогда не пытался исцелить человека, который находится за много миль от меня.
- Хватит болтовни, - вдруг сказал Такумсе. - Восьмиликий Холм явился в твоем сновидении, бледнолицый мальчик. Этот человек пришел, чтобы передать тебе, что ты должен подняться на гору. Все начнется тогда, когда ты взойдешь на Холм. Если, конечно, взойдешь.
- Некоторые вещи заканчиваются на Восьмиликом Холме, - заметил Сказитель.
- Откуда бледнолицему знать о священном месте? - презрительно фыркнул Такумсе.
- Ниоткуда, - примирительно произнес Сказитель. - Просто много лет назад я стоял у ложа умирающей женщины из племени ирраква, и она рассказала мне о событии, которое считала самым важным в своей жизни. Она была последней из племени ирраква, чья нога ступала на Восьмиликий Холм.