— Значит, если сериал отправляет персонажей назад во времени, и они встречают кого-нибудь известного, то это прошлое. А если не встречают, то это настоящее, — подытожила Дюваль. — Их настоящее.
— Более или менее, — сказал Дженкинс.
— Это все, конечно, безумно интересно, — заявила Дюваль. — Но мы-то тут при чем?
— Если мы отправимся назад в настоящее, то сможем найти способ остановить все, — внезапно сказал Даль.
Дженкинс улыбнулся и постучал себя по носу.
Дюваль смерила их непонимающим взглядом:
— Давай-ка объясни, Энди, — сказала она. — А то выглядит, как будто вы с Дженкинсом вместе двинулись.
— Нет, тут все разумно, — сказал Даль. — Мы знаем, в каком году находится настоящее для сериала. Мы знаем, как путешествовать во времени, чтобы туда попасть. Мы возвращаемся назад во времени и останавливаем людей, который снимают сериал.
— Если мы остановим сериал, то вообще все остановится! — запротестовал Хестер.
— Нет, — возразил Даль. Когда Сюжет не нуждается в нас, мы продолжаем существовать. А эта временная линия существовала и до того, как Сюжет начал вмешиваться, — он сделал паузу и повернулся к Дженкинсу. — Верно?
— Возможно, — сказал Дженкинс.
— Возможно?! — вдруг возмутился Хестер.
— Собственно, существует интересный философский вопрос о том, существует ли эта временная линия независимо, и Сюжет просто получает к ней доступ, или создание Сюжета так же создало эту временную линию, заставив ее историю выглядеть непрерывной, даже если нам изнутри и кажется, что был разрыв во времени, — сказал Дженкинс. — Это следствие сильного антропного принципа…
— Дженкинс, — произнес Даль.
— … который мы сможем обсудить как-нибудь в другой раз, — понял намек Дженкинс. — Суть в том, что да, существовала ли эта временная линия до вмешательства Сюжета или была им создана, сейчас она существует и является стабильной даже когда Сюжет себя не проявляет.
— Ладно, — сказал Хестер.
— Возможно, — уточнил Дженкинс.
— Я правда хочу в него чем-нибудь кинуть, — пожаловался Хестер Далю.
— Я голосую за идею, что мы существуем и продолжим существовать, даже если сериал прекратится, — заявил Даль. — Потому что в ином случае мы все равно приговорены. Хорошо?
Никто не возражал.
— В таком случае, возвращаясь к уже сказанному, если мы вернемся назад в прошлое и остановим сериал, тогда «Бесстрашный» перестанет быть средоточием Сюжета, — продолжил Даль. — Он опять станет просто кораблем. А мы прекратим быть статистами в наших собственных жизнях.
— И не умрем, — сказала Дюваль.
— Все когда-нибудь умрут, — встрял Дженкинс.
— Спасибо за новость, — раздраженно ответила Дюваль. — Я имела в виду, что мы не умрем, чтобы пощекотать аудиторию.
— Вероятно, нет, — согласился Дженкинс.
— Если мы правда в телевизионном сериале, то может оказаться трудным его остановить, — Хансон посмотрел на Даля. — Энди, по-настоящему успешный сериал может стоить кучу денег, как сейчас хорошая драм-серия. Это не просто шоу, это и все, что вокруг, включая всякие сувениры.
— Там фигурки твоего дружка продаются! — поддразнил Хестер Дюваль.
— Ага, а твои нет, — отбрила она. — И в нашей вселенной это проблема.
— Я хочу сказать, что даже если мы отправимся назад во времени и найдем людей, снимающих этот сериал, мы можем не суметь их остановить, — сказал Хансон. — Может быть, в этом сериале крутится слишком много денег.
— А какие у нас еще варианты? — спросил Даль. — Если мы останемся тут, единственное, что нам остается — ждать, пока Сюжет нас не прикончит. У нас, может, и невелики шансы на то, что мы остановим сериал. Но малый шанс там — этого гораздо лучше, чем гарантированная драматичная гибель тут.
— А зачем вообще его останавливать? — спросил Хестер. — Слушайте, если мы правда статисты, мы тут, собственно, и не нужны. Давайте вернемся в прошлое и останемся там.
— Ты что, правда, хочешь жить в начале 21 века? — удивилась Дюваль. — Не самое веселое времечко. У них даже лекарства от рака не было.
— Да пофиг, — отрезал Хестер.
— И от выпадения волос тоже, — заметила Дюваль.
— Это мои настоящие волосы! — возмутился Хестер.
— Вы не сможете остаться в прошлом, — сказал Дженкинс. — Если вы там останетесь, вы расточитесь.
— Чего? — спросил Хестер.