За десять минут он успел впрыснуть два пузырька этого раствора и уже готов был впрыснуть третий, когда услышал рядом голоса. Две фигуры вышли из-за кустов, и он подумал, что это, должно быть, те самые, которых он видел.
– Эй! – услышал он мужской голос.
Старик инстинктивно вскочил на ноги и встал перед деревом так, что длинные полы пальто закрывали шприц, по-прежнему торчавший в стволе. В следующее мгновение его ослепил свет. Он выставил вперед руки.
– Убери этот фонарь, Том, – послышался женский голос.
Свет ушел в сторону, и старик увидел, как между деревьями в парке заплясали тени.
Двое подошли к нему совсем близко, и одна из них, женщина чуть старше тридцати, с правильными, но самыми обычными чертами лица, выставила ему в лицо свое удостоверение так близко, что даже при тусклом лунном свете он мог различить ее фотографию, на которой она была, несомненно, моложе, чем сейчас, и с очень серьезным выражением лица. И имя. Эллен какая-то.
– Полиция, – сказала она. – Извините, если испугали вас.
– Что ты делаешь здесь в полночь, папаша? – спросил мужчина. Он, как и напарница, был в гражданском, из-под черной вязаной шапочки на старика пристально смотрели холодные синие глаза.
– Я просто прогуливаюсь, – ответил старик, надеясь, что они не заметят, что его голос дрожит.
– Вот как, – сказал тот, которого звали Томом. – За деревом в парке, в длинном пальто. Знаешь, как это у нас называется?
– Замолчи, Том, – оборвала его женщина. – Еще раз извините, – обратилась она к старику. – Несколько часов назад здесь в парке было совершено нападение. Избили мальчика. Может, вы что-нибудь видели или слышали?
– Я сам только что пришел сюда, – сказал старик, стараясь смотреть только на женщину, чтобы не встречаться с испытующим взглядом мужчины. – Я ничего не видел. Только ковш Большой Медведицы. – Он показал на небо. – Я очень сожалею. Он сильно пострадал?
– Довольно-таки. Простите за беспокойство, – улыбнулась она. – Приятного вечера.
Они пропали в темноте, и старик закрыл глаза и прислонился к дереву спиной. В следующее мгновение он вздрогнул оттого, что кто-то вцепился ему в плечо и тяжело задышал ему в ухо. Потом послышался голос того молодого человека:
– Если я еще раз поймаю тебя с поличным, ты у меня получишь. Понял? Как же я вас всех ненавижу.
Он отпустил его плечо и пропал.
Старик бессильно опустился на землю. Он чувствовал, как сырость проникает сквозь одежду. А из головы все не шел голос, повторявший снова и снова все тот же стишок:
Эпизод 19
Пиццерия «У Герберта», площадь Юнгсторгет, 12 ноября 1999 года
Сверре Ульсен зашел внутрь, кивнул парням за столиком в углу, взял за стойкой стакан пива и пошел с ним к столику. Не к тому, что стоял в углу, а к собственному столику. Уже больше года у него здесь был собственный столик, с тех пор, как он поколотил того узкоглазого в «Денис-кебаб». Он рано приходил, когда еще никого не было, но публика постепенно заполняла эту пиццерию на углу улицы Торггата и площади Юнгсторгет. Сегодня был как раз день уплаты старых долгов. Он кивнул парням в углу. Среди них было и трое из тех, кто составлял твердое ядро, но с ними он уже сто лет не разговаривал. Они стали членами новой партии – «Национальный альянс», и с ними у него, так сказать, внутренние расхождения в идеологии. Он знал их еще со времен «Молодежи Партии Отечества», в известной степени они патриоты, но могут переметнутся к ренегатам. Рой Квинсет, с безупречно выбритой головой, как всегда, надел свои потрепанные узкие штаны, сапоги и белую футболку с красно-бело-синей эмблемой «Национального альянса». А вот Халле – новенький. Он покрасил волосы в черный цвет и прилизал чуб. Но, конечно, больше всего должны были провоцировать народ усы – черная, аккуратно постриженная полосочка, точь-в-точь как у фюрера. Вместо широких галифе и сапог он носил зеленые камуфляжные штаны. Грегерсен был единственным, кто выглядел как обычный парень: короткая куртка, козлиная бородка и темные очки на лбу. Из этих трех он был, без сомнения, самым элегантным.