- Стекло насыпать в пуанты!!. Она всегда переобувается перед черным па-де-де! Будут ей красные башмачки!
Парички с готовностью кивали и судорожно затягивались, пряча сигареты при каждом подозрительном шорохе.
Во время премьеры посмотреть на фиаско примы собрались все парички без исключения. Они толпились за кулисами, а растрепанный паричок что-то возбужденно бормотал и грыз ногти.
Перед выходом во втором акте Ололошка молниеносно сменила пуанты на «счастливые», и упорхнула, бросив в сторону кордебалета презрительный взгляд.
Улыбнувшись принцу, Одетта вышла в центр и встала в позу.
Нет, никогда еще Ололошка не была так ослепительна. Зал замер, чувствуя злую силу Черной лебеди, ее страсть и жажду мести, а принц незаметно шепнул королеве-матери:
- Что это с ней сегодня? Неужели, напилась?
Под гром аплодисментов Ололошка отправила в партер воздушный поцелуй и снова вышла на фуэте. Исполнение ее было безупречно. Последние обороты: «тридцать... тридцать один... тридцать два...» - зрители считали хором.
Лица паричков вытягивались все больше и больше. Когда Ололошка, наконец-то накланявшись, заваленная выше макушки цветами, скрылась со сцены и врезалась в их толпу, длинноносый паричок, зеленея от зависти, выдавил:
- Как ты?..
- Так это твоя работа?.. Битое стекло?.. - с ледяной улыбкой осведомилась Ололошка. - Знаешь, у меня еще с училища привычка - перед выходом проверять «пальцы». Такие гадины, как ты, научили.
Она прошла мимо, но вдруг развернулась и отвесила длинноносому паричку крепкую пощечину. Паричок охнул, заслонился локтем и спешно ретировался.
Ололошка, весело щебеча, пробежала до своей гримерки, заперла изнутри двери на ключ, бросила кучей роскошные букеты, и вдруг беззвучно заплакала, и съехала спиной по косяку, безнадежно портя костюм. Сидя на полу, она разулась и высыпала из туфелек стеклянную крошку. Изнутри пуанты были красными от крови.
Неоправдавшаяся Надежда
Преподавателя Эльзу Карловну боялись за ее чрезмерную строгость и язвительность. Когда она проходила по классу, поправляя старомодные очки и постукивая по колену тросточкой, ученицы бледнели и выпрямляли стройные спинки, насколько это было возможно.
Больше всего доставалось белокурой Наденьке Самохиной.
- Самохина! - то и дело слышался тягучий, насмешливый голос Эльзы Карловны - Боюсь, вы не оправдаете моих надежд! Вы никогда не станете настоящей балериной, если и дальше продолжите отклячивать зад! Он у вас еще не настолько тяжел, чтобы вы не могли его удержать.
- Старая карга ненавидит меня! - жаловалась Наденька одногруппницам. - Наверное, отыгрывается за неудавшуюся карьеру и несбывшиеся надежды! Хоть бы она ногу сломала, что ли?
Но строгая наставница ноги ломать не спешила, и на каждом уроке уделяла Наденьке особое внимание, высмеивая то ее осанку, то неуклюжие руки.
После выпускных экзаменов Наденьку Самохину неожиданно пригласили солисткой в театр областного центра. Приглашение она получила лично от директора театра - деятеля уважаемого и многократно заслуженного. Он наговорил ей множество витиеватых комплиментов и приложился к ручке. Наденька, кокетничая, спросила, почему из всех выпускниц выбрали именно ее.
- Эльза Карловна порекомендовала вас, - сказал ей директор. - А к ее слову у нас принято прислушиваться.
- Вы знакомы с Эльзой Карловной? - изумилась Наденька.
- И уже много лет! Ах, как она танцевала в молодости! Пленяла, очаровывала! Я был влюблен в нее, как, впрочем, и многие другие. Безответно, к сожалению. Для нее существовала только сцена.
Наденька захлопала глазами и покраснела, вспоминая, как ругала старую наставницу, называя ее «крысой-теоретиком». В этот же день она встретила Эльзу Карловну в коридоре училища и, страшно смущаясь, попросила прощения за свои обиды. Эльза Карловна выслушала ее с тем же непроницаемым лицом, с каким, бывало, советовала питаться воздухом, если все остальное превращается в подушки на талии.
- Боюсь, вы не оправдаете моих надежд, - сказала она, когда Наденька замолчала. - Вы никогда не станете настоящей балериной.
Наденька смотрела ей в спину и плакала злыми слезами.
Спустя три года. Эльза Карловна сидела в пустой однокомнатной квартире у старого телевизора, пила чай с дешевыми пряниками и смотрела сводку светских новостей. На экране Наденька Самохина - еще более похорошевшая, в коллекционном платье - прижималась к толстомордому банкиру и рассказывала журналистам, что наконец-то встретила мужчину своей мечты, намерена создать семью и продолжить карьеру в Большом.