<p>
Разве вы не были с Курчо и Майей, когда они придумали название Brigate Rosse? И первая бригада родилась в Пирелли?</p>
<p>
Нет. За двадцать лет я слышал по крайней мере три версии о рождении названия и символа Красных бригад. Я выбираю ту, в которой есть Мара, потому что именно она научила меня делать пятиконечную звезду после того, как я позорно ошибся на знаке на шее Mincuzzi, когда мы освободили его перед воротами Alfa Romeo. Я эксперт в техническом рисовании, это моя работа, но чтобы сделать нашу звезду правильно, нужно немного воображения: вы берете монету в сто лир... ну, неважно. Я бы не хотел, чтобы у кого-то возникла идея начать все сначала.</p>
<p>
Между вашими переживаниями в 67-68 годах и «Красными бригадами» есть некий скачок. Чем он вызван?</p>
<p>
Это вылилось в «горячую осень»[5] 69-го года, а затем в резню на Пьяцца Фонтана. У нас была большая сила на заводе, самые радикальные формы критики организации труда проходили повсюду, неповиновение было ежедневным, они придумали объединения, которые длились, правда, в течение одного утра, но в которых рабочие двигались с такой свободой, которой у них никогда не было раньше. Они оказывали огромное давление, они распинали профсоюз по всем пунктам. И в этот момент началась реструктуризация, пусть даже только в Pirelli, которая имела дефлаграционный эффект. Она уничтожила нас. Компания закрывает самые боевые отделы, увольняет авангардистов, меняет условия производства таким образом, чтобы ослабить способность противостоять ей, пока она не исчезнет. Поначалу только авангардисты понимают, что это скорее смертельная политическая атака, чем производственное требование. Pirelli была разветвлена и интегрирована в мировой рынок, и впервые материалы для нее стали поступать с заводов в Испании, в то время как рабочие устроили полную блокаду в Бикокке, сведя на нет ее эффект. Мы бросили вызов власти на фабрике, они буквально уводили у нас почву из-под ног. С заводской борьбой, традиционным противостоянием, мы были вне игры. Мы решаемся на вооруженную борьбу, чтобы сохранить эффективную способность к противостоянию.</p>
<p>
В вооруженной борьбе происходит скачок. Где вы видите преемственность с опытом даже самых радикальных рабочих?</p>
<p>
Это огромный скачок, я признаю это. Сказать, что мы находимся в преемственности с предыдущим движением — это натяжка, но, безусловно, наши связи не разорваны, они все еще существуют. Мы обращаемся к авангарду, мы считаем, что иначе нельзя, мы будем проверять по ходу дела, станет ли это массовой линией. Снаружи события ускоряются. Все движение восприняло взрыв бомбы в Сельскохозяйственном банке как нападение, это почти физическое восприятие: что-то, государство, кто-то, кто не просто контрагент в компании, ставит тебя в угол. Вам больше не нужно конфликтовать только с начальником или институтами, партиями и профсоюзами, есть что-то еще, есть государство. Автономии и спонтанности рабочих уже недостаточно. Красные бригады на заводе родились именно так.</p>
<p>
Это ваш путь?</p>
<p>
Это наш путь.</p>
<p>
Вы говорите, что остаетесь привязанными, неотъемлемыми участниками движения на заводах?</p>
<p>
Мы на заводах. С некоторыми значительными придатками в кварталах, в Джамбеллино и Кварто Оджаро. В ткани Милана различие между фабрикой и районом не такое четкое, как в других местах. Бывает, что одни и те же товарищи входят в комитет базы Alfa и в социальный центр Quarto Oggiaro[6], или кто-то из Marelli входит в комитет Bovisa, парень, работающий на Breda, — в комитеты рабочих и студентов. Возьмите оккупацию домов, которая стала характерной для тех лет: ее возглавили те же рабочие, которые в профсоюзе или в других местах вели борьбу в компании. Рабочие были действующими лицами в Милане, а не умирающими бронтозаврами. Они были сильными политическими субъектами, которые имели право голоса в процессах трансформации, которые изобрели свою собственную организацию и, что удивительно, практиковали демократию другого типа. Красные бригады до 72-73 годов были исключительно миланским делом и могли возникнуть только здесь.</p>
<p>
На каких именно заводах?</p>
<p>
Первой была Pirelli. Pirelli была первой во всем, она предвосхитила то, что позже произойдет на других. Первый рабочий-кубинец был создан в Pirelli Раффаэлло Де Мори, а позже некоторые из рабочих-кубинцев сформировали первую Красную бригаду. Именно Pirelli первой в Италии проводит реструктуризацию. И именно наша легендарная Красная бригада Pirelli умрет первой, почти сразу, даже не дожидаясь, пока Бикокка закроет свои двери и исчезнет из истории Милана.</p>
<p>
А в Siemens?</p>
<p>
</p>
<p>
В Siemens мы продержались гораздо дольше, практически с начала и до конца деятельности «Красных бригад». Siemens был гораздо более артикулированной компанией, цикл расширялся, и то, что мы говорили, всегда находило отклик и у техников, и у рабочих. В какой-то момент мы могли рассчитывать на сотню товарищей. Однажды, после похищения Маккиарини, товарищ, которого спросили, что производит Siemens, ответил: телефоны и бригады, в равных пропорциях.</p>
<p>
Другие компании? В Борлетти вы были там?</p>
<p>
В Борлетти был создан Куб, но мы так и не договорились о вооруженной борьбе. Мы спорили, была симпатия.</p>
<p>
С другой стороны, мы были решающими в районе Сесто Сан Джованни, где сосредоточено много заводов, два Marcili, Falck, три Breda, Pirelli... Звучит не очень похоже, но это означает десятки тысяч рабочих. Когда процессия отправлялась из Сесто в сторону центра, Милан останавливался. На каждом из этих заводов у нас была бригада, не так много товарищей, но в нужных местах. От них мы получали действительно подробную контр-информацию, от анализа производственного цикла до структуры управления проектами, той, которая определяла способы и время производства. Производственные проекты — это болтовня, если у них нет ног, на которых можно стоять. Рабочие знают это и знают менеджеров и руководителей отделов изнутри. Первая информация спонтанно поступает в бригаду: на каждой линии пикета есть кто-то, кто заботится о том, чтобы указать на начальников, отравляющих им жизнь. Именно бригада затем дополняет информацию и определяет цели, которые нужно поразить.</p>
<p>
И как?</p>
<p>
Долгое время мы ограничивались поджогом автомобилей. У нас не так много громких акций вооруженной пропаганды, мы сосредоточены на множестве мелких действий, которые сразу же приносят плоды. Именно это позволило нам укорениться в течение многих лет. Мы достигли максимального присутствия на заводах примерно в 1975 году. В том году мы решили, что все миланские заводские бригады в один день, а точнее, в одну ночь, сожгут автомобили десятков боссов и менеджеров Siemens, Breda, Marelli, Alfa и других компаний северного региона. Это был беспрецедентный фейерверк, «ночь пожаров». Абсолютно бескровный, чисто демонстративный, он показал, насколько мы были необычайно широко распространены и организованы.</p>