<p>
А Alfa?</p>
<p>
Alfa Romeo была другой, аномальной, если вообще можно считать какую-либо часть движения тех лет «нормальной». В 68-69 годах автономные комитеты возникали повсюду в Милане, а в Alfa — ничего. В самый горячий момент, необъяснимым образом, ничего. Конечно, это фигура речи, потому что в «Альфе» тоже была борьба: я имею в виду, что в «Альфе» Автономная Ассамблея была сформирована позже, когда другие уже исчезли. Возможно, именно поэтому она просуществует гораздо дольше, хотя тоже в конце концов исчезнет. С этим Автономным собранием у Красных бригад были интенсивные отношения, возможно, самые зрелые. Мы никогда не пытались превратить ее в бригаду: она должна была выражать себя полностью, свободно, мы ограничились организацией определенных действий, которые возникли как наиболее справедливые в результате дискуссии. Например, похищение Минкуцци родилось из этих отношений, в острый момент борьбы со временем и нагрузкой в 73-м году. Есть и другой элемент: мы были сформированы в рамках профсоюза, даже если мы оспаривали его, и первые BRродились из Куба. В своем рождении они определили смерть организмов, которые их породили. В Alfa нам удалось избежать этого, Автономная Ассамблея оказалась вне истории союза, а также его инволюции. Оно будет задушено изменениями в производстве. В итоге она становится похожа на спичку, которая гаснет, потому что ей больше нечем гореть.</p>
<p>
Сколько из вас было на этой первой фазе?</p>
<p>
Заводская бригада никогда не имела больше десятка товарищей, но влияла на гораздо большее число. Структуры долгое время колеблются, происходит сильное брожение, мы растем внутри гумуса. Мы представляем сильную идею, обладающую невероятной способностью привлекать тех, кто хочет перемен и считает их возможными, неотложными.</p>
<p>
Разве вы до сих пор не скрывались?</p>
<p>
Никто из нас не скрывался до 1972 года. Никто не был обнаружен или объявлен в розыск.</p>
<p>
Вы не проводили никаких сенсационных акций?</p>
<p>
До 1972 года только одну, но мы на нее не претендуем: ограбление банка. В то время, отчасти из скромности, отчасти из морализма, мы не заявляли об этих действиях как BR. Что, собственно, отличает экспроприацию от откровенного воровства? Только то, что тот, кто ее проводит, признан движением, имеет авторитет как революционная организация. А это для нас еще не было установлено, это еще предстояло продемонстрировать. Нам пришлось бы вернуться в 77-й год, к захвату судовладельца Costa, чтобы заявить о первой экспроприации. Тем временем, летом 71-го года мы начали нуждаться в деньгах, самофинансирования было уже недостаточно. Товарищи из Трента нашли небольшой банк в Перджине, в районе Гарда, где летом много денег уходит на туризм. Хорошо, я возьму отпуск, чтобы совершить первое в своей жизни вооруженное действие, первое ограбление. Это принесет нам около девяти миллионов, что по тем временам было не мало, и нам, привыкшим финансировать себя за счет сильно урезанной зарплаты, это казалось много.</p>
<p>
Как все прошло?</p>
<p>
У нас была поддержка организации, но материально мы справились сами. Все мы были неопытны в обращении с оружием и грабежах. И очень волновались. Кроме морали рабочего класса, которую мы несли в себе — рабочий не ворует — что давало нам право говорить, что мы действуем во имя рабочего класса и революции?</p>
<p>
Вы помните это ограбление?</p>
<p>
Да. Сначала мы следуем технике, показанной в фильмах. Только оружие одно нелепее другого. У товарища, который сторожит снаружи, есть пистолет калибра 6, 35, маленькая штучка, которой и собаку не испугаешь. У одного из тех двоих, что входят в банк, — устрашающего вида барабан Флобера, но это все показуха. У меня единственный эффективный пистолет, у второго, вошедшего в банк, но в любом случае я не вставил патрон в ствол: мне показалось разумным избежать любой возможности выстрела по ошибке. Четвертый, водитель, — ничего; что толку в пистолете, если он должен вести машину? Очень взволнованный, очень испуганный, очень неопытный, мы произносим каноническую фразу: руки вверх, это ограбление...</p>
<p>
Ваше лицо было открыто?</p>
<p>
Едва маскировалось, те, у кого не было усов, наклеивали фальшивые, те, у кого были, подстригали их, дальше маскировки дело не шло. Я до сих пор помню эту сцену: все подняли руки, окаменев, а я должен был открыть низкие ворота с отверстием типа салуна, чтобы добраться до кассы. Я толкаю их, а они не открываются, они бьются о сотрудника, который на третий раз, когда он получает их на колено, говорит мне: смотри, если ты потянешь их на себя, может быть, будет лучше. Он был в ужасе, и я больше, чем он. Мы взяли деньги и вместо того, чтобы бежать в сторону Тренто, как было бы логично, мы пошли в другую сторону, поднимаясь по дороге, которая никуда не вела, кроме как к кемпингам, разбросанным вокруг озера. Мы оставляем наши деньги у спутницы, которая ждет на краю деревни с ребенком, очень красивым белокурым немецким мальчиком, на руках, который вернется с пеленками, отягощенными купюрами, которые мы в них засунули. В кемпинге, где я поставил канадскую палатку, меня тоже ждут женщина и ребенок. Он находится на другом берегу озера, и мы добираемся туда на лодке, бросив машину на тропинке. Полиция никогда не поймет, как туда попала машина, использованная для ограбления. Кемпинги, семьи, дети... Это был непрофессиональный modus operandi.</p>
<p>
Вы были под следствием за это ограбление?</p>
<p>
Я не помню судебного дела, было следствие, но в итоге никто из нас не был осужден по этому эпизоду. Это были годы, когда мировые судьи не чувствовали себя подчиненными политическим нуждам, специальные законы были далеки, в судебном процессе вина должна была доказываться обвинением. Так было даже в случае признания такого человека, как Пизетта, своего рода ante litteram turncoat, который только что был арестован и начал доносить на всех. Это был странный персонаж, который связался с Курчо в Тренто и повсюду следовал за ним.</p>
<p>
Был ли он провокатором?</p>
<p>
Нелегко квалифицировать такого человека. Мы попытались разобраться в этой загадке, когда Пизетту заметили в Германии, где он укрылся после того, как полиция его освободила. Мы подумали, что стоит поехать туда, чтобы пообщаться и, возможно, узнать что-то еще. Маргерита и товарищ из Турина занялись этим, но им не удалось ничего выяснить. И, возможно, это было хорошо. Некоторые виды экстремизма не рождаются вместе с Сензани.</p>