Ваш Джефро Рэкастль.
Это письмо я только что получила, мистер Холмс. Мне кажется, что придется принять предложение мистера Рэкастля. Но прежде чем сделать окончательный шаг, я хотела бы узнать ваше мнение.
— Но, мисс Хэнтер, если вы уже решили, то вопрос исчерпан, — сказал Холмс, улыбаясь.
— Неужели вы посоветуете мне отказаться?
— Признаюсь, мне не хотелось бы, чтобы моя сестра получила такое место.
— Как вы думаете, что все это значит, мистер Холмс?
— Ах! У меня нет фактов, поэтому я ничего не могу сказать. Может быть, вы сами имеете какое-нибудь суждение на этот счет?
— По-моему, здесь может быть только одно объяснение. Мистер Рэкастль кажется мне очень славным и добродушным человеком. Но его жена, вероятно, психически больна. Он это скрывает, чтобы ее не забрали в психиатрическую больницу, и, очевидно, старается выполнять все ее капризы, боясь припадков.
— Может быть, это и так, но, во всяком случае, ваша работа будет не из приятных.
— Но деньги, мистер Холмс, деньги!
— Ну да, разумеется, плата очень высока, даже слишком высока. Вот это меня и смущает. Зачем ему платить сто двадцать фунтов за те услуги, которые он мог бы получить за сорок? Для этого у него должны быть серьезные причины.
— Мне так хотелось бы рассчитывать на вашу помощь, мистер Холмс, если она потребуется! Я чувствовала бы себя гораздо тверже, если бы знала, что вы готовы мне помочь.
— О! В этом вы можете быть уверены. Ваше дело обещает быть для меня самым интересным за последние несколько месяцев. Немедленно вызовите меня, если вам покажется что-нибудь подозрительным или если вам будет угрожать опасность.
— Опасность?! — воскликнула мисс Хэнтер. — Какая опасность может мне угрожать?
— Если бы мы могли определить характер опасности, мы бы ее заранее устранили. Но помните, что в любое время, днем или ночью, я приеду к вам на помощь по вашей телеграмме.
— Этого достаточно. — Она быстро поднялась с кресла. Беспокойство исчезло с ее лица.
— Я теперь с легким сердцем еду в Гэмпшир, тут же напишу мистеру Рэкастлю и сегодня же вечером остригусь. Завтра я выеду в Винчестер.
Поблагодарив Холмса, она попрощалась с нами обоими и поспешила к выходу.
— Во всяком случае, — сказал я, когда стихли ее быстрые и энергичные шаги, — эта девушка сумеет постоять за себя.
— И это ей скоро понадобится, — сказал Холмс серьезным тоном. — Я очень ошибусь, если мы не услышим о ней в ближайшие дни.
Прошло немного времени, и предсказание моего друга сбылось. За последние несколько недель я не раз ловил себя на мысли о мисс Хэнтер. Я думал, по каким странным, извилистым и темным тропинкам человеческого опыта блуждает эта одинокая девушка. Необычно высокое жалованье, странные требования, легкие обязанности — все это вызывало большие подозрения. Что это: безумные прихоти или какие-то козни? Что за человек этот Рэкастль — филантроп или негодяй? Все эти вопросы я был не в силах разрешить.
Холмс, как я замечал, тоже часто сидел, нахмурив брови и рассеянно глядя перед собой. Когда я пытался навести разговор на эту тему, он отмахивался.
— Факты! Дайте мне факты! — восклицал он с нетерпением. — Я не могу строить дом из песка. — Свои реплики он всегда заканчивал словами, что ему не хотелось бы, чтобы его сестра поступила на такое место.
Телеграмма, которую мы наконец получили, пришла поздно вечером. Я собирался ложиться спать. Холмс был погружен в исследования, которыми он часто занимался всю ночь. Бывало, я покидал его вечером, склонившегося над ретортой или микроскопом, а утром, когда я приходил завтракать, я заставал его в том же положении.
Холмс вскрыл желтый конверт и, быстро пробежав телеграмму, передал ее мне.
— Посмотрите расписание поездов, — сказал он и снова вернулся к своим занятиям.
Послание было кратким и настойчивым:
«Приезжайте, пожалуйста, в гостиницу «Черный лебедь» в Винчестере завтра в полдень. Приезжайте обязательно. Я совсем потеряла голову.
X э н т е р».
— Вы поедете со мной? — спросил Холмс, взглянув на меня.
— Мне бы очень хотелось.
— Тогда посмотрите расписание.
— Имеется поезд в девять тридцать, — сказал я, взглянув в железнодорожный справочник. — Он прибывает в Винчестер в одиннадцать тридцать.
— Это подходящий поезд. Тогда мне придется, пожалуй, отложить свои анализы ацетона, — сказал Холмс. — Завтра утром головы у нас должны быть ясными.
На следующее утро мы были в пути к древней столице Англии. Всю дорогу Холмс был погружен в утренние газеты, но, когда мы проезжали Гэмпшир, он отложил их и стал любоваться видами.
Был чудесный весенний день. Голубое небо было усеяно небольшими кудрявыми облачками, несшимися с запада на восток. Солнце сияло. Чувствовалась бодрящая прохлада воздуха. Повсюду кругом, вплоть до холмистых склонов Олдершота, выглядывали из светлой зелени молодой листвы красные и серые крыши фермерских коттеджей.
— Как прекрасно и светло! — воскликнул я с радостным чувством человека, только что вырвавшегося из туманного Лондона.
Но Холмс покачал головой.
— Знаете ли вы, Ватсон, что мне приходится на все смотреть с точки зрения моей профессии? Вы смотрите на эти коттеджи и восхищаетесь их красотой. Мне же при виде их приходит в голову единственная мысль — это сознание их изолированности и, следовательно, безнаказанности любого преступления, которое люди могут здесь совершить.
— Боже мой! — воскликнул я. — Как можно ассоциировать преступления с такими симпатичными домиками!
— Их вид всегда вызывает у меня чувство какого-то страха. И это чувство основано на опыте, Ватсон. В самых грязных и глухих переулках Лондона не совершается столько преступлений, сколько в этих привлекательных коттеджах.
— Вы пугаете меня!
— Но ведь причина очень ясна. Общественное мнение в городах имеет даже большее значение, чем закон. Там, в узких переулках Лондона, крик обижаемого ребенка или бесчинства пьяницы немедленно вызывают реакцию соседей. Да, наконец, в городах аппарат правосудия рядом. Достаточно одного слова жалобы, чтобы привести его механизм в действие. В городе от преступления до скамьи подсудимых— только короткий шаг. А посмотрите на эти уединенные коттеджи, каждый из которых окружен собственным полем! В них живут большей частью невежественные, бедные люди, плохо разбирающиеся в законах. Здесь акты садистской жестокости, скрытые пороки и преступления могут существовать годами. Если бы мисс Хэнтер, обратившаяся к нам за помощью, жила в Винчестере, я не боялся бы за нее. Опасность, которая ей угрожает, вызвана именно этими пятью милями расстояния от города.
— Но, — прервал он сам себя, — пока ясно, что в данную минуту ей лично ничего не грозит. Если она может поехать в Винчестер для свидания с нами, — значит, она вообще может уехать оттуда.
— В чем же дело? — спросил я. — Как вы думаете?