Алина почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок, но причины этого ощущения она понять не могла.
— Алина, можете что-нибудь сказать про убийцу? Я имею в виду, вы осматривали тело, видели характер ран и повреждений — что-нибудь может помочь хотя бы примерно представить его облик или какие-то специфические черты?
— Он очень силен, — сказала Алина. — Это несомненно. Знаете, когда мы проводим аутопсию, то при Y-образном разрезе для вскрытия грудины используем такие специальные ножницы, похожие на ножницы по металлу, с длинными рукоятками. Это нелегко физически — взрезать вдоль грудинную кость. А тут грудина разрублена одним ударом, причем очень быстрым и резким, так что даже не всегда ребра ломаются, а сама кость не вдавливается в полость грудной клетки. Это почти невероятно. Так что тот вариант, что убийцей могла быть женщина, практически полностью исключается.
Гронский кивнул.
— Орудие?
— Что-то тяжелое, с изогнутым однолезвийным клинком длиной около тридцати сантиметров, широким, массивным и невероятно острым. Не топор, а скорее очень большой и увесистый кривой нож.
— А рост?..
— У меня пока было мало материалов для исследования. Точнее можно будет сказать, когда будет хотя бы еще две проведенные экспертизы: я планирую эксгумацию, и в морге есть тело этой девочки с Сахалина. Но предварительно можно сказать, что рост убийцы выше среднего, причем значительно. Угол нанесения ударов плюс физическая сила… думаю, два метра, не меньше.
— Очень хорошо, — сказал Гронский. — А теперь давайте обобщим все, что у нас есть.
Каждую ночь, когда Луна входит в фазу новолуния, во дворах центра города появляется некто. Он гигантского роста и невероятной физической силы. Ему не страшны ни пули, ни удар электрическим током. Он вооружен огромным кривым тесаком, и сопровождают его несколько псов-людоедов. В ночь своей охоты он выслеживает молодых девушек и убивает их жестоко, но методично, сливая кровь из разрезанного горла в непромокаемый мешок и вырывая им сердце, почки и селезенку. Все это он забирает с собой, а его собаки рвут на части еще теплые тела жертв. Вероятно, потом он уходит обратно, в свое убежище где-то неподалеку, и ждет следующего новолуния. Кроме того, обо всех убийствах заранее известно начальнику Бюро судебно-медицинской экспертизы, причем известно с самого первого случая. И означенный начальник прилагает все усилия, чтобы скрыть эти факты, совершая тем самым не только должностное, но и утоловное преступление. Я ничего не упустил?
Алина снова почувствовала, как по спине пробежал неприятный озноб. Сложенные Гронским воедино разрозненные факты образовали картину, от которой веяло холодной жутью и безумием.
— Нет, ничего не упустили, — сказала она. — Но я бы немного упростила, например так: совершена серия преступлений, предположительно маньяком-убийцей, которого по неизвестной причине покрывает руководитель судебно-медицинского бюро.
На лице Гронского отразилось искреннее разочарование, как у учителя, чья лучшая ученица вдруг ляпнула что-то, не достойное даже двойки.
— Вы считаете, что версия маньяка все объясняет?
— Я считаю, что она ничему не противоречит, и… да, черт возьми — эта версия объясняет все, кроме странного укрывательства со стороны Кобота. А вы думаете, что вот это, — Алина обвела рукой разбросанные по столу фотографии, — дело рук нормального человека?
— Я думаю, — ответил Гронский, — что это дело рук того, кто прекрасно знает, что делает. И для совершения этих действий у него есть свой очень веский мотив.
— Тот, у кого есть мотив для того, чтобы по ночам вырезать сердца и селезенки у одиноких прохожих, и есть маньяк.
— Не упрощайте, — ответил Гронский. — Он слишком методичен для сумасшедшего или одержимого. Всегда одно и то же время — ночь наступления новолуния. Всегда одни и те же органы, совершенное хладнокровие, методичный и эффективный образ действий. И никаких признаков того, что им движет страсть или иное непреодолимое побуждение — ведь следов сексуального насилия не обнаружено?
Алина покачала головой.
— В сегодняшнем случае — нет, все чисто. А вот про остальные мы вряд ли сможем что-то сказать: все тела, кроме одного, уже захоронены, и разложение уничтожит любые следы такого рода, даже если они там и были. Но я думаю, что их там не было.
Гронский кивнул:
— Я тоже в этом уверен. Во всех этих убийствах нет ни ярости, ни страсти: есть только холодная злая воля и точное понимание, зачем, как и когда нужно убивать. А значит, есть четко осознаваемый мотив, который…