Телефон хрипел и свистел лезгинкой. Абдулла посмотрел на дисплей и вздрогнул: номер был ему знаком, и на звонок этого человека лучше было ответить. Он откашлялся и взял трубку.
— Кардинал, привет, уважаемый, слушаю тебя!
— Привет, Абдулла, — раздался в динамике чуть отдающийся эхом знакомый ровный голос. — У тебя есть сейчас минута, чтобы поговорить?
— Слушаю, слушаю очень внимательно!
— Это не займет много времени. Я хочу сделать тебе одно предложение. Мне нужно, чтобы ты отдал мне свой медицинский центр, «Данко», и все, что ты там производишь и поставляешь своим клиентам, например Галачьянцу. Полагаю, ты понимаешь, о чем идет речь. Мне кажется, оказание медицинских услуг — это совершенно не твое, а я сумею распорядиться этим бизнесом наилучшим образом. Конечно, я расценю это как дружеское одолжение с твоей стороны и с удовольствием отвечу тем же, если тебе понадобится моя помощь.
Абдулла подумал, что ослышался. Хотя нет: если бы он ослышался, то тяжелая красная волна не поднималась бы сейчас в нем, подобно готовой извергнуться лаве, заливая разум и перехватывая горло спазмом удушающей ярости.
— Абдулла, ты меня услышал? Я бы хотел получить ответ, — донеслось из динамика.
— Что? — Короткое слово было единственным, что Абдулла мог сейчас выдавить сквозь судорожно сжавшиеся голосовые связки.
— Прости, видимо, какие-то проблемы со связью. Я предлагаю отдать мне твой бизнес, связанный с «Данко». Поверь мне, я полностью в курсе того, что ты там делаешь, и твое дело попадет в хорошие руки, обещаю. Ну а я, со своей стороны, буду очень признателен, и…
В следующий миг толстые бронированные стекла автомобиля дрогнули, водитель испуганно дернул рулем, едва не выбросив с дороги с трудом увернувшееся маршрутное такси, а нечеловеческие хриплые вопли, казалось, огласили даже сумеречные улицы, заставив пешеходов испуганно оглядываться. Отдельные связные слова почти терялись в потоке каркающей брани, с трудом пробиваясь сквозь нее, как через треск помех:
— Ты… голову потерял… да?!.. Ты думаешь, ты один тут такой, да?!. Не понимаешь, с кем говоришь… я тебе объясню, кого хочешь приводи, я обосную… ты… готов ответить?!
— Я так понимаю, что ты не согласен на мое предложение, — прозвучал невозмутимый голос в телефоне, когда Абдулла на секунду прервался, чтобы перевести дыхание. — Очень жаль, я искренне хотел решить этот вопрос миром, но ты, видимо, настроен говорить по-другому.
На этот раз водитель был готов к яростному акустическому удару, но ему все же стоило определенного труда удержать руль в руках.
— Ты… мне будешь угрожать?!.. Это я тебе… и твоих… чтобы ты… давай встретимся, поговорим, если ты мужчина!
— Где и когда? — прозвучал быстрый вопрос.
— Заброшенный бетонный завод знаешь на севере, где выезд из города?! Завтра ночью в двенадцать часов буду тебя там ждать! В лицо мне скажешь все это!
— Отлично. Завтра в полночь, завод бетонных изделий, север. Я приеду. До встречи.
Абдулла еще минуты две кричал в трубку, пока не понял, что Кардинал уже давно его не слышит.
Абдулла сжал телефон так, что тот затрещал в кулаке, и, тяжело дыша, обвел взглядом салон «Hammer». Водитель смотрел прямо перед собой, старательно держась обеими руками за руль. Двое охранников на заднем сиденье молча уставились в окна. Несколько секунд Абдулла сидел неподвижно, а потом что есть силы швырнул телефон о приборную панель. Аппарат рикошетом отскочил и как пуля пронесся через весь салон в сторону заднего сиденья, где один из охранников чудом успел уклониться от неизбежного попадания в лоб. Раздался треск и звон рассыпающихся пластмассовых и металлических осколков. Абдулла несколько раз ударил кулаком по дверце, по сиденью и злобно воззрился на водителя, который чуть притормозил на пешеходном переходе:
— Ты всех пропускать теперь будешь, да?! Ты шофер или Армия спасения?! Давай тогда уже никуда не ехать, встань тут и стой, жди, пока весь город мимо тебя не пройдет!
Водитель вздрогнул и резко нажал на педаль газа. Серые тени испуганно метнулись в разные стороны от бампера автомобиля, как брызги грязной воды из-под колес.
Лишь немного успокоившись, Абдулла вдруг понял, что только что возник еще один вопрос, не менее, а может быть и более, важный, чем те, о которых он размышлял по дороге: как Кардинал узнал о его делах? Кто и когда мог ему об этом сказать?