Ленин, как мыслитель и практик, глубочайше поверивший во всеобщую силу и необратимую значимость идей революции, в том числе и в идею беззаветной преданности ее идеалам, просто не допускал мысли, что в ряду вождей могли ныне находиться двурушники, живущие по иным понятиям, преследующие корыстные цели. Он не мог этого допустить, но факты — уже в который раз! — говорили ему обратное: великая и справедливая идея не избавляла, к сожалению, от ошибок, перегибов и сознательного ее извращении с корыстной целью!
Вместо служения истине и народу — служение мелким, эгоистическим целям группы близких почему-либо людей, политиканов... Вместо интернационалистской дружбы в едином, партийном коллективе — насаждение тайной спайки и сговора по земляческому, местечковому, семейному и прочим мещанским признакам, не имеющим ровно никакого отношения к революции и ее идеям... Наконец, устранение неугодных — систематическое и неуклонное, с вытаптыванием их окружения, при непомерной жестокости, в назидание возможным противникам и несогласным... Эти мысли и вытекавшие из них выводы были в высшей степени серьезны.
С этой точки зрения прояснялась, например, суть разногласий с «левыми» и причины так называемых «перегибов».
Скажем, в России, сплошь крестьянской стране, выдвигается «сугубо революционная», а на самом деле провокационно-злобная догма о каком-то «всеобщем мужике» и его враждебности революции вообще, без различия классов, состояний и социальных интересов! С задачей — немедленной экспроприации крестьянина наравне с помещиком и откупщиком. Слово крестьянин в обиходе заменяется понятием кулак... Как это выглядит на практике? Беда-то в том, что у этой догмы оказалось не так уж мало рьяных последователей-исполнителей в губернских и уездных ревкомах, они — как государство в государстве. И тогда станет ясным, почему все эти годы в Смольном, в Кремле и Доме Советов не было прохода от ходоков из деревни, ищущих правду народную и партийную. Что, в самом деле, творилось сплошь и рядом на селе? Там люди, которые называли себя партийными, нередко оказывались проходимцами, насильничали самым безобразным образом, смешивали середняка с кулаком...
Главное же — Троцкий с присными желают вообще прибрать всю власть к рукам — никакой демократии, никакой гласности, только один бесконечный «военный коммунизм»! И диктатура пролетариата уже не средство, а самоцель всей нашей бывшей, настоящей и будущей работы! Какое глумление над идеей, какое вероломство!
Ленин ходил вдоль своего кабинета и с некоторым изумлением припоминал старые, полузабытые уже факты партийных разногласий, получавшие в новом свете совершенно новое, неожиданное, может быть, но, безусловно, правильное объяснение. Их много.
Например, факт предательства со стороны тайных приверженцев Льва Троцкого, Каменева и Зиновьева, перед самым Октябрьским переворотом.
Или споры по Бресту. Практика саботажа и срыва с целью ослабления большевистских позиций — теперь это уже ясно. А тогда были «левые» одежды, очень трудно было и разобраться, естественно... Отсюда — рукой подать — до предательства на фронтах, провокации мужицких бунтов, подобных Верхнедонскому или Антоновскому восстанию на Тамбовщине.
Бой на съезде, попытки «испугать» нэпманами в городе, полное непонимание того, что новая экономическая политика выдвинута всем ходом работы не столько для города, сколько для деревни, восстановления земледельческого хозяйства... Вот стоило принять постановление о продналоге, и все мужицкие бунты либо улеглись, либо идут определенно на убыль!
Не забыть к этому же ряду: выстрелы Блюмкина в германском посольстве с провокацией войны и то, что Блюмкину удалось выкрутиться, Троцкий взял его личным телохранителем, держит в Реввоенсовете — на какой еще случай? Или отравленные пули пресловутой Фанни Каплан. Она расстреляна, а меж тем пущены слухи, что «сам Ленин ее уважает и не приказывал расстреливать...». Кем пущен слух? Для чего?
Иногда Троцкий бывает просто великолепен. Когда он, к примеру, устраивает обыск в салон-вагоне командующего Туркестанским фронтом Фрунзе, облеченного полным доверием ЦК партии и Совнаркома. Зачем? Может быть, чует возможного соперника в будущем? Или когда он печатает в своей газете совершенно дикую статью о невозможности победы над Врангелем в нынешнюю кампанию, предлагая более чем сомнительные планы передислокации частей. Если кто-то считает, что Троцкий просто иногда ошибается, что свойственно людям, то считать так уже не следует. Слишком обдуманные, «типовые» ошибки!