Но спасения не было, каждый, кто мог, бежал из последних сил.
Среди бегущих был и двоюродный брат Срабионяна, подросток Армен, быстрый на ноги, с красивыми, зоркими глазами. Он-то и увидел одним из первых спасительную конную лаву с русской стороны.
Он не знал ни одного слова по-русски, но, когда кто-то с дикой радостью закричал рядом одно только протяжное слово «Ка-за-ки-и-и!», Армен тоже заплакал от радости и сел на теплую дорогу, скрестив ноги. И стал молиться истово, вытирая слезы.
— Ка-за-ки-и! — кричали женские голоса там, дальше, позади, откуда надвигалась смертельная волна турецкой конницы. Умирая от усталости, женщины теперь бежали назад, к брошенным старикам и детишкам.
А казачья лава с налета подмяла турецкую конницу, заблестели тонкие шашки, вспыхнули острия пик, и пыльное облако, ставшее кровавым при заходящем солнце, покатилось назад, к городу Карсу...
Армен после спросил своего дедушку: кто такие казаки? Дедушка сказал: это русские воины, наши единоверцы. Их никто еще не побеждал в честном бою.
Так было. Этого Армен, а с ним и Саркис не забудут до конца дней.
— ...Если Советская власть на Дону вместо энергичного дела станет снова уговаривать каэр элементы, то этой Советской власти придется опять быть ниспровергнутой кулаками, восстаниями при помощи иностранных штыков и их косвенном содействии, — твердым голосом продолжал Сырцов. — Поэтому Донбюро полагает, что в Донском исполкоме должно быть место не «заслуженным и известным на Дону людям», как предлагает товарищ Ковалев в своей записке в центр, а опытным и дельным, энергичным товарищам, хотя бы и с о стороны, и, на мой взгляд, должно быть пришлым из других городов, с большим опытом и энергией!
Пока Сырцов довершал доклад, в комнату два-три раза входила одна из черноволосых стриженых дам, на которых еще вначале обратил внимание Ковалев. Входила быстрыми шагами, зажав в зубах неприкуренную папиросу, бегло озирала всех, вслушивалась, как бы собираясь попросить у мужчин огонька, и тут же уходила, в чем-то удостоверившись. Опытному взгляду могло показаться, что контролирует совещание вовсе и не сам Троцкий, а именно эта стремительная женщина с неприкуренной папиросой в плотно сжатых, крупных зубах. Ковалеву показалось вдруг, что он где-то и когда-то уже видел эту женщину... Наплывом, как бывает в летучем сне, возникло видение... Нет, не видел, а скорее просто она была очень похожа на Ирину Шорникову, то бишь Казанскую! Штатного провокатора охранки в 1904 году! И он досадливо встряхнул головой, отгоняя возникшее наваждение.
— Почему же именно «пришлым»? — вдруг засмеялся между тем Лукашин. — А нас, местных, ростово-нахичеванских, куда же? Я ведь тоже член Донского ЦИК, и вы, Сырцов, и вот товарищ Ипполит.
Сам Лукашин был член РСДРП (б) с 1903 года, со II съезда.
— Товарищ Саркис, — вмешался Френкель, идя на помощь докладчику Сырцову. — Вас, по крайней мере, никто не отводил и не отводит! Речь же идет лишь о принципе подхода к этому вопросу! Товарищ Ковалев рекомендует в Дон ревком неграмотного командира дивизии, казака Шевкоплясова. а он...
— Позволь! — вспылил со своей стороны Дорошев. — Шевкоплясов, во-первых, не казак, он из иногородних крестьян, бывший вахмистр драгунского полка! Вместе с Никифоровым, Думенко и Буденным они организовали отряд Красной гвардии в районе Торговой — Великокняжеской и разгромили банду походного атамана Попова, опору всей местной контры тех дней! Не понимаю, как можно столь голословно и, прости меня, Арон, чистоплюйски отзываться о товарищах... Что значит, например, «неграмотный командир дивизии»? Когда надо было отстоять Царицын, то Шевкоплясов был грамотный и подходил в самый раз, а теперь вдруг обнаружил невежество?
Френкель сник, но линия осталась непоколебленной — снова взял слово Сырцов:
— Товарищи... конкретно! Донское бюро категорически возражает против кандидатуры Миронова, так как... он хотя и хороший боевой командир, не однажды нами же и награжденный, но... в политическом отношении величина крайне неопределенная...