Политотдельцы со вниманием вникали во все эти заботы, привыкали к Миронову и новым командирам, осваивались.
— Я же из тех полков рассчитывал создать кавбригаду вроде блиновской, хотел даже наименовать в честь бывшего комиссара Ковалева! — объяснял суть дела Миронов.
— А насчет этого лучше разобъяснит Константин, — сказал Данилов, невесело глянув на Булаткина. — Он с Кузюбердиным специально выезжал в Смоленск на расследование по этим полкам, Филипп Кузьмич. Ничего путного с тех полков не получилось, братцы мои...
— Как не получилось? — загорелся Миронов.
Булаткин молча отстегнул клапан нагрудного кармана и подал ему свернутый вчетверо лист бумаги. Сказал хмуро:
— Что-то непонятное творится, братцы, насчет казачьих формирований. Не любят их там... в штабе! Когда били мы всяких походных атаманов на Салу, в плен брали, нас прихваливали, а теперь вроде как отрезало! Куды ни ткнись, двери на запоре. Надо б политотдельцам, что ли, этим заняться?
Скалов глянул настороженно в сторону Ефремова, хотел что-то сказать, но Миронов, мгновенно помрачнев над бумагой, поднял руку:
— Постойте, товарищи... Что же это такое? — Резко двинул от себя по столу бумагу в сторону Скалова: — Погубили целую кавбригаду! В седлах и при оружии! Так нельзя дальше... Я-то надеялся на этих конников, признаться, сильно надеялся! А тут какая-то недостойная, подлая игра, как говорится. Как же так, Константин Филиппович?
— За тем комиссия и ездила, чтоб все это понять, — сказал Булаткин.
— Подождите, товарищи. Давайте спокойно, — зарокотал Скалов.
Прочитали вслух докладную представителей Казачьего отдела Кузюбердина и Булаткина в РВС Западного фронта. В ней говорилось:
...Казачья бригада составлена из добровольно сдавшихся казаков Хоперского округа и сформирована штабом 16-й армии Западного фронта в бытность командарма тов. Миронова... Представляет собой в данное время не боевую часть, а беспокойную, затравленную массу, совершенно аполитичную, невооруженную и голодную.
1-й казачий полк пришел на собственных конях и седлах. С первых дней прибытия отношение к нему со стороны власти было подозрительное и недоверчивое, что больно задевало самолюбие казаков. Полк терпел крайнюю нужду в продовольствии, не видел все время горячей пищи, был раздет даже в походе. Главная причина — присылка в полк комиссаров, чуждых казакам и не знающих совершенно психологии и жизненного уклада... Полк, получив боевое задание при таких условиях, наполовину сдался полякам, и все же 200 человек возвратились обратно, несмотря на обиды...
2-й полк, узнав о сдаче первого полка, почувствовал себя еще более затравленным и осиротевшим, и, вместо того чтобы поддержать дух, комсостав поспешил издать приказ о расформировании полка...
Добровольно сдавшиеся казаки оказались в положении еще худшем, чем военнопленные белогвардейцы.
2-й полк расформированию не подлежит, его надо отвести в тыл и укрепить...
Скалов читал, слушавшие его мрачно переглядывались. Миронов хмуро смотрел в стол, воспринимая все это как личное оскорбление. Ведь не кто иной, как он сам, целый месяц убил на то, чтобы убедить через своих лазутчиков и вырвать эти полки с той стороны, сколотить особую кавбригаду в составе 16-й армии. И все увенчалось успехом! Казаки поверили, перешли на сторону Советской власти. И что же? Стоило Миронова перевести на другой фронт, на Дон, как в армию и бригаду пожаловали какие-то недоброжелатели, а то и люди с наклонностями провокаторов…
«Что же это они делают? — повторял он, не поднимая бешено горящих глаз от стола. Потом не выдержал, поднялся и отошел в угол, в тень. Закусив губы, сдерживал в себе молчаливый, слепой бунт. — Получилось, как при Павле Первом, кретине из императоров-немцев: «А не послать ли этих донцов-молодцов куда-нибудь подальше, к черту на рога, чтобы они живыми оттуда не вернулись?.. А? Ну, хотя бы... на завоевание Индии?» Помните ль, дорогие товарищи, такое историческое недоразумение в прошлом? Так то при царе было! А теперь не знаю, что и подумать! Кто это нам так упорно и тонко пакостит? Кто это советскую политику так хитро выворачивает наизнанку? Да и Миронов... в каком виде у тех казаков нынче остался в памяти? Обманщик, провокатор, брехун, попросту сказать? Не так ли? Но Миронов ведь уехал по приказу, не мог взять эту бригаду с собой, не мог! А как им теперь это объяснишь?»