Для видимости Кольцова «наказали». Отстранили от должности и перевели в город Остров на эстонской границе, тоже комендантом участка. «Сняли» и Паэгле. Он был назначен начальником Особого отдела Балтийского флота.
Поговорили и посмеялись, но веселья я не ощущал. Не такие следы я хотел оставить в той дорогой мне среде… Неужели это действительно навсегда?
Но я ошибался. Не навсегда. Тридцать восемь лет на это понадобилось…
…Началось все с молодежной газеты «Калининградский комсомолец». Эта газета перепечатывала выдержки из отдельных глав романа-хроники Л. В. Никулина «Мертвая зыбь». Поскольку мне показалось, что некоторые эпизоды изложены автором не совсем точно — при общем несомненном знании существа дела, — я не выдержал и вмешался. А. Авдеев, редактор газеты, отозвался чрезвычайно тепло и дружески, и вскоре у меня завязалась переписка с Л. В. Никулиным, которая впоследствии превратилась в истинную дружбу. Лев Вениаминович жаловался, что хотя в его распоряжении были огромные архивные материалы, он не знал многих деталей, известных мне.
Может быть, читатель найдет в моих записках некоторые из тех деталей, о которых говорил Никулин…
ИЛЬИНСКИЙ ПОСТ
Между документально проверенной действительностью и исторической правдой большая разница.
1
Незаметно пролетело время, и вот мы, выпускники Высшей пограничной школы, разъезжались по окраинам страны. Откуда кто на учебу прибывал — туда и направляли. Семиреченские, к примеру, опять на Тянь-Шань возвращались, а уссурийские или приамурские — на Дальний Восток. Многие на север поехали. Я в некотором роде старого места не имел, но бесхозным не оставили. На завод какой-то, в Забайкалье, направить собирались. Название того завода сразу толком не разобрал, а потом и вовсе забыл. В сущности, никакого значения оно и не имело. Узнаю, думалось, когда проездные выпишут и скажут:
— Ну, товарищ, пошевеливайся!
Служба на заводе привлекала меня. Я не удержался и похвастался:
— На завод меня… Туда на постоянно…
— На какой завод, Ваня?
— Забыл я его название. В Забайкалье он…
— Нерчинский?
— Точно! Так этот завод называется.
Хохот тут поднялся и посыпались шутки. Одни смеялись над моей неосведомленностью, а другие, как обычно, за компанию. Оказалось, что Нерчинском завода нет и не бывало. Пока еще только место так называется. Там тайга одна, глухомань и ничего более. Советы мне надавали самые верные. В особенности, чтобы второпях мимо того «завода» не проскочить:
— Следи, Ваня, и головой работай!
Мои товарищи, и провожая на поезд, еще посмеялись вдоволь:
— Не иначе, Ваня, как «рука» у тебя есть. Без «руки» ты бы такую благодать не схапал…
Поездом добрался до Сретенска на Шилке. Дальше поезда не ходили и автомашин там тоже не было. Своих мы выпускали еще мало, всего несколько сотен в год, как бы примериваясь, по плечу ли нам и такое производство. И, хотя шла оживленная внешняя торговля, наши золотые запасы и ограниченные экспортные возможности на приобретение автомобилей мы не разбазаривали. Другие мы машины покупали, такие, которые потом для нас будут выпускать всяческие машины, в том числе и автомобили. Умную мы вели экономическую политику. Может быть, и жесткую, но зрелую и дальновидную.
Пройдут годы, и потомки, наверное, нас кое за что осуждать будут. Свой путь они неторопливо изберут и многие топи минуют. О нас скажут, возможно, как мы еще нередко говорим:
«Не понимали этого наши предки».
«Не учитывали они того»…
Потом скажут, может быть, как и мы нередко еще говорим:
«Где уж им было, при таком уровне науки и техники»…
Может быть, произойдет именно так или, может быть, совсем не так, но в одном уверен: за политику индустриализации похвалят. Тут нельзя не хвалить!
Автомашин в том краю тогда не было, и для переездов пользовались «обывательскими» подводами за наличные деньги. Командированным выдавались «подорожные». Старый это был порядок, но свои преимущества имел — отчетности меньше Выпишут в финансовом отделе положенные копейки на каждый километр колесного пути, и остальное уже — твое дело. Хоть пешком топай! За подорожные деньги отчет не требовался. Доверчивые были финансовые работники и наивные. Раз, рассуждали они, человек на месте и службу несет, стало быть, он прибыл. Ныне нипочем бы не поверили, и объяснение такое есть, весомое: