И она вернулась в машину.
Вот теперь действительно пора было возвращаться домой.
После ужина она показала Логинову письмо Саши, написанное ей семь лет тому назад, и, соответственно, письмо, найденное в квартире Савельевых.
— Ты хочешь сказать, что эта дамочка развлекается подобным образом? Но зачем?
— Для полноты жизни, Игорек. Кто как самоутверждается. А вот ей просто необходимо видеть, как страдают люди. Своего рода моральный садизм. Она питается этим, как вампир кровью. Ты же знаешь, что есть люди-созидатели, а есть — РАЗРУШИТЕЛИ. Так вот эта самая Саша как раз самый настоящий разрушитель. И нам необходимо ей помешать. Завтра на семь у нее запланирована новая провокация. И я тебя очень прошу дать мне в подмогу Сапрыкина. Пусть он приедет с фотоаппаратом. Уверена, что мы схватим ее с поличным… Наверняка, в гримерную она приведет какую-нибудь легковерную женщину (ключ-то от гримерной у нее уже есть), наплетет ей что-нибудь про платье из Эмиратов или трусы из Парижа…
Та разденется или что-нибудь в этом роде и будет ждать Сашу, а в это время в гримерную войдет ничего не подозревающий Варфоломеев, который будет уверен, что в гримерной его ждет, скажем, голая Саша… Демидов знаешь, как высказался о своей свояченице? Профессионалка. Так-то вот. Думаю, что только благодаря ИМЕННО ЭТИМ своим способностям она и получила место в «Селене»… Только непонятно почему она сказала мне, что безработная?
— Чтобы ты не пришла в «Селену» и не навела о ней там справки…
— Между прочим, это идея… Причем, блестящая… завтра же утром отправлюсь туда. Мне бы только поработать над собой…
— В каком смысле?
— Ну, чтобы я выглядела на все сто или нет, на все триста шестьдесят… Блеф — великая вещь. Давай сделаем так… Ты подвезешь меня утром в магазин, причем сделаешь так, чтобы она увидела и тебя и меня вместе… Затем ты уедешь, а я уж как-нибудь разыграю ее… Если, конечно, она еще не уволилась…
Ночью она встала, чтобы уединиться в кабинете и поиграть на рояле. «Дождь» Вивальди было более всего созвучен ее настроению. Но никаких видений, кроме летящего снега, он не вызвал.
«А ведь у меня пропал мой дар… — со страхом и какой-то необычайной жалостью к себе, подумала она, — значит, что-то во мне изменилось… Какая досада…»
Тем не менее, после игры на крышке рояля вновь лежал снег. Совсем немного, но он был натуральный и таял, превращаясь в воду.
Она вернулась в постель. Никаких мыслей, никаких чувств. Ничего.
Утром она потратила целых два часа на то, чтобы привести в порядок парик, который очень сильно менял ее внешность, наложить макияж и придать своему лицу выражение пресыщенной и капризной женщины, которая пришла в магазин, чтобы потратить деньги.
Когда она появилась перед Логиновым, он даже присвистнул от восхищения.
— Ничего себе… Я и не знал, что тебе так идет короткая стрижка… Никогда бы не подумал, что прическа практически до неузнаваемости может изменить внешность…
— Будем надеяться, что эта Хрусталева не знает тебя в лицо… Ну, что, поедем?
День выдался на редкость солнечным. Снег, казалось, еще спал где-то высоко в небе и не спешил спускаться на землю.
Сиреневый опель припарковался прямо возле мраморного крыльца «Селены», Наталия вышла из машины, кутаясь в длинный норковый палантин. Следом за ней шел одетый с иголочки Логинов.
— Значит так, — давала она последние инструкции, — если выяснится, что ЕЕ нет, сразу же поворачиваем обратно… Разве что я куплю себе какую-нибудь безделицу… С Богом…
Они вошли в ярко освещенный и почти пустой зал магазина, где на кронштейнах висели ровными рядами платья и костюмы, галстуки, шарфы и блузки… Наталия, не спеша прохаживаясь и рассматривая все подряд, подумала о том, что нелегко, наверно, работать среди таких первоклассных и дорогих вещей, а самой при этом не иметь возможности попользоваться всем этим. А если прибавить к этому еще и изуродованное лицо, те моральные страдания, которые доставляло оно молодой девушке на протяжении всей жизни, да помножить все это на презрение к мужчинам, которым приходится продавать свое тело, пожалуй, единственное, что у нее вообще есть, то это желание навредить выглядело вполне объяснимым.
И вдруг она увидела ее. Хрусталева шла к ней спокойным шагом. Одетая в синее форменное платье, которое очень ей шло и подчеркивало фигуру, она действительно мало напоминала ту уродину, которая встретила ее на пороге своей квартиры. Профессионально выполненный макияж, скрывающий практически все шрамы и даже придающий лицу, и особенно этим широким скулам некоторую привлекательность… Умело затененные веки и тщательно наложенные румяна подчеркивали своеобразный разрез глаз, они становились словно длиннее… Полные розовые губы и аккуратно уложенные волосы завершали ее образ, создавая довольно приятное впечатление от ее внешности.