Это должен был быть ее последний день в гостинице. Завтра все будет иначе. Завтра она начнет новую жизнь. И у нее есть силы.
Она подошла к окну: на улице шел снег. «Когда же он кончится? Он же засыплет Элеонору…»
Чету Зориных она узнала сразу. Настя оказалась почти девочкой. Хрупкая, голубоглазая в голубой норке, она казалась просто ангелом. Нет, такая не способна на предательство. Это написано у нее на лице.
— Ну что ж, пойдемте… А вы, чтобы не замерзнуть, можете зайти в кафе… У вас еще почти полчаса… Только не опаздывайте, — обратилась Наталия к Борису Яковлевичу.
Они вошли с Настей в театр. Поднялись на второй этаж.
— Я останусь здесь, а вы поднимайтесь. Она должна явиться с минуты на минуту… Ничего не бойтесь… Чтобы не вызвать ее подозрения, даже разденьтесь… Ничего страшного… А когда войдет Варфоломеев, сразу же войдем и мы…
И она ушла. А буквально через пару минут на лестнице показалась Хрусталева. С бледным лицом, напудренным до безобразия, в черном платье она поднялась, и Наталия услышала ее голос: она что-то говорила Насте. Затем послушался звук отпираемой двери, а потом все стихло. Еще через мгновение дверь открылась, зацокали каблуки — Хрусталева прошла мимо, на этот раз вниз, куда-то в подвал. Оттуда сначала донеся какой-то шорох, а после все стихло.
«Наверно, там находятся какие-нибудь мастерские…» Мысль о том, что там есть запасной выход, в голову почему-то не пришла.
И вот наконец появился Варфоломеев. Снова в черной хламиде. Наталия стояла к нему спиной и делала вид, что рассматривает большие фотопортреты актеров на стенах. Когда он поднялся, откуда ни возьмись возник Сапрыкин:
— Ну что, пора? Он уже поднялся…
— Думаю, что пора…
Они поднялись в гримерную и принялись стучать в дверь. Она тотчас открылась. Они увидели изумленного Варфоломеева и полураздетую Настю. Следом появился заснеженный и похожий на Деда Мороза Зорин.
— Где она? — спросил он.
— Внизу, в подвале… наверно, там мастерские… — сказала Наталия, делая знак Зориной, чтобы она одевалась.
— Послушайте, произошло какое-то недоразумение… — Варфоломеев был смертельно напуган. Он узнал Зорина и теперь чувствовал, что его карьере приходит конец. — Уверяю вас, в этой гримерной должна была находиться совершенно другая женщина… У нее был ключ…
— Да не переживайте вы, молодой человек, — успокоил его Зорин, — я все знаю.
— Но что вы можете знать, когда ничего не было?
Между тем Настя оделась и они вместе с мужем покинули гримерную.
— Я вам еще позвоню, — сказал на прощанье Зорин Наталии.
Когда они ушли, Варфоломеев замотал головой:
— Да объясните же мне, черт возьми, что здесь происходит…
— Как-нибудь потом, — сказала Наталия. — Вы не узнаете меня?
— Вы? Вот черт… не узнал…
— Богатая буду. Вы позвоните мне и я вам все объясню, а теперь скажите, где ваша приятельница, Саша Хрусталева, с которой у вас здесь была назначена встреча?
— Понятия не имею.
— Она спустилась вниз… У вас там что, мастерские или что?
— Если вы имеете в виду лестницу, ведущую вниз, то там у нас запасной выход. И никаких мастерских…
Наталия с Сапрыкиным, который так и не понял, зачем вообще притащился с фотоаппаратом, спустились вниз, и действительно обнаружили прямо возле двери черные туфли, те самые, в которых была Хрусталева, которая спускалась по лестнице.
— Надо же, какая предусмотрительная, у нее здесь, должно быть, одежды была и сапоги… Удивительная женщина… Но мы ее теперь не догоним… В любом случае, она никуда не денется…
— Ты мне, может, объяснишь, зачем я брал с собой фотоаппарат?
— Наверно, чтобы сфотографировать кого-нибудь… Если честно, то я сейчас и сама не знаю… невозможно же все предугадать. Так ты что, не сделал ни одного снимка?
— Почему же, сделал… Снял полуголую Зорину, она ведь хорошенькая…
— А вот этого ты как раз и не должен был делать… Ну все, Сережа, можно возвращаться домой. Ты себе даже представить не можешь, какое доброе дело мы с тобой сделали… А теперь, ответь мне на один вопрос: у Стаса Караваева была жена?
— Даже и не знаю… Но для тебя узнаю все, что хочешь… Кстати, а почему ты так спокойно отнеслась к тому, что мы не схватили эту гадину?
— Да куда она может деться? Она же и представления не имеет о том, какой сценарий мы только разыграли. Убежала себе и все…
— А ты знаешь, где она живет?
— Конечно. На Садовой.
— Так, может, прокатимся?
— Ты серьезно? И что мы будем с ней делать?
— Посадим в машину и привезем в прокуратуру. Возбудим против нее уголовное дело… Или же просто задержим и подождем, когда оклемается Савельев… Уж он-то найдет, что с ней сделать.