— Эка, как осы на сладость прут, — сокрушалась старая Степанида. Шагает из церкви бабка. Только свернула к себе в проулок, видит — навстречу двое. Снова солдаты. Глянула бабка. Покатилось сердце к ногам у бабки. Идут солдаты навстречу старой. Лица и руки черны, как смоль.
— Свят, свят… — закрестилась бабка.
Снова несётся в церковь. Снова спина в поклонах. Снова ставит господу богу свечку. Даже в самом тяжком грехе призналась: как-то по злобе бабка старым чёртом назвала бога.
— Не губи. Не суди. Помилуй. Бес попутал… — молится старая Степанида. — За язык богохульник дёрнул…
Вышла из церкви. Идёт Степанида. Сняла с души грехи. Чиста перед богом, как вода родниковая.
Вышла из церкви. И что же — целая колонна марширует солдат. Глянула бабка — во всём белом идут солдаты, словно каждый укутан в саван.
Качнулась от дива бабка. Прислонилась к углу дома. Закатились глаза у бабки.
Не знала старая Степанида, что английские и французские захватчики не только сами пришли в Севастополь, но и пригнали солдат из своих колоний.
Крестится, крестится, крестится бабка.
— Сила нечистая… Сила нечистая… — шепчет. Бледна, как стена, как смерть.
Подвернулся здесь Фалалейка.
— Так это ж стрелки заморские, — стал объяснять он бабке. Толкует про Африку, про колонии, про дальние страны, про то, что силой погнали сюда солдат.
Смотрела, смотрела на внука бабка. Схватила за ухо и снова своё:
— Сила нечистая! Сила нечистая!
— Их силой погнали! — кричит мальчишка.
Не отпускает бабка Фалалейкино ухо. Словно бы ухо во всём виновато.
— Буржуи погнали. Буржуи английские, буржуи французские, — тараторит мальчишка.
Собрались около бабки и Фалалейки люди.
— Сила недобрая, сила нечистая, — снова выводит бабка.
Не спорили люди с бабкой. Конечно, недобрая, нечистая сила погнала сюда солдат. Капиталисты английские, капиталисты французские — вот эта сила.
ЕХАЛ ГРЕКА…
Вместе с французами и англичанами пришли на Чёрное море и греческие войска. Действовали они в низовьях Днепра и Южного Буга, у городов Херсона и Николаева. Десант, высаженный с греческих кораблей, вступил и в город Хорлы.
Недалеко от этих мест действовал партизанский отряд под руководством Прокофия Ивановича Тарана. Был в отряде матрос Алексей Гончаров.
Привязалась Гончаров: к матросу про грека скороговорка. Напевает Алексей Гончаров:
Не все в отряде скороговорку знали.
— Так, так. А что там дальше?
Продолжил Гончаров:
— А дальше?
— А дальше?
Смеются бойцы. Понравилась им скороговорка.
— Сам выдумал?
— Нет, — отвечает Гончаров. — Кто-то другой нашёлся.
Собрал командир партизанского отряда Прокофий Таран своих помощников. Решили они в районе Хорл совершить налёт на греческих захватчиков. Закончил Таран совещание. Вышел на улицу, слышит:
Рассмеялся Прокофий Таран:
— Здорово кто-то выдумал!
Совершили партизаны налёт на греческий десант. Захватили в плен греческих солдат, важного греческого офицера, захватили три быстроходных катера.
Смотрит Прокофий Таран на важного греческого офицера, на три быстроходных катера, смеётся:
— Не суй, ваше благородие, руку в чужую реку!
Отпустили партизаны пленных греческих солдат. Однако боевые катера не вернули. Создали свою партизанскую флотилию. Матроса Алексея Гончарова назначили её командующим. Поднялся Гончаров на капитанский мостик. Посмотрел с высоты на катер:
— Хороша, хороша штуковина! Была — ваша, стала — наша. От буржуинов неплох гостинец.
Сказал, и тут же снова своё, задорное:
ЗАБЕЙ-ВОРОТА И МУХОПЕРЕЦ
Весной 1918 года боевая обстановка на юге сложилась так, что целой армии — называлась она 5-й Украинской — пришлось совершить героический переход с Украины через донские степи к Волге, к городу Царицыну (теперь этот город называется Волгоград).
На Дону в это время бушевал белогвардейский мятеж. Поднял его генерал Краснов.