– Лучше бы вообще молчала.
– Лучше бы не плевался в людей.
Они остановились у пешеходного перехода. Стоящая рядом девушка оглядела Настю заинтересованным взглядом. Яр заметил это, схватил Настю под руку и довольно ухмыльнулся.
– Из меня вышел бы классный парень, да? – хмыкнула Настя, когда загорелся зеленый. Она тут же поймала удивленный взгляд той самой девушки и несколько смутилась.
– Конечно. О, этот легкий флер неприятностей, что ты несешь за собой, – проговорил Ярослав ангельским голоском.
– Я несу? – переспросила Настя, сердито сдвинув брови и отцепляя Ярослава от себя. – А ничего, что это из-за тебя?
– А ничего, что ты забрала его деньги?
– Его? Я думала, твои, – отозвалась с недоумением девушка, широко шагая по зебре. Яр за ней с трудом поспевал и еще больше злился из-за этого.
– А я говорил, что тебе думать противопоказано. Знаешь, когда люди работают в парах, кто-то из них является мозговым центром, а кто-то – исполнителем. В нашей вынужденной двойке я – голова, а ты грубая физическая сила, – с неприкрытым ехидством говорил Зарецкий, ускоряя шаг.
– Хватит нести чушь. Лучше объясни мне, что это было? – сердито спросила Настя, доставая из кармана ключи от машины. Ярослав чуть не взвыл – так хотелось ему сесть за руль своей малышки, но…
– Мерзотный тип пристал, не поняла, что ли? – огрызнулся он.
– Еще бы не пристал. Ты вырядился, как начавшая падать женщина.
– Куда падать? – не понял Яр.
– В бездну пошлости, – первой села в машину Настя. – Что за супервырез?
– Это ты лучше у себя спроси, – фыркнул раздраженно парень, спешно устраиваясь рядом на переднем сиденье. – Я сам офигел.
– Еще бы. Ведь этот вырез должен был быть на спине, – ласково потрепала его по волосам Мельникова.
– Чего?!
– Модель, знаешь ли, такая.
Яр в ужасе оглядел сиреневый пуловер с бантом, которому вместе с вырезом полагалось быть на спине, а не на груди.
И тут до него дошел весь ужас происходящего.
– Какой кошмар, – проговорил он.
– Вот именно, кошмар. Так опозорил меня, – рассерженно согласилась Настя, начавшая отъезжать со стоянки. – Хорошо еще, что никого из знакомых не встретил.
– Сама хороша! Что за футболка?!
– С енотиком. Ты ведь у меня тоже енотик.
Так, препираясь, они и уехали, не заметив, как тот самый брюнет смотрит на них из окна кафе. Кажется, он запомнил номер их машины и сам себе улыбнулся.
– Что за идиоты? – с чувством спросила зеленоглазая призрачная девочка-подросток в топике и в джинсах, сидящая на вывеске заведения. – Когда же они наконец поймут…
Существо ярко-фиолетового цвета – этакая смесь коалы, котенка и летучей мыши, развело лапки в сторону. Мол, тоже не знаю.
– С них спрос невелик, м-да… И у магов этих одно веселье… Достали. Только чувствую, что-то будет. Зуб даю!
Дарена вздохнула и умчалась вслед за Настей и Ярославом.
За ними нужен был глаз да глаз.
Я бодро шагала по дороге, огибая лужи, наслаждаясь ласковым августовским солнцем и слушая музыку. В качестве плеера я использовала собственный телефон: новенький, с большим экраном и синим аккуратным чехлом-книжкой. Музыка и воздух, напитавшийся свежестью после грозы, дарили хорошее расположение духа, как, впрочем, и карточка в кошельке, на которую недавно перевели приличную (разумеется, для меня) сумму денег. Любимый работодатель не пожалел для меня премиальных, и зарплата вышла довольно-таки неплохой.
Еще семь лет назад я не думала, что деньги будут радовать меня. Казалось, что счастье – совсем не в них. Счастье – в свободе. Я до сих пор была уверена в этом, однако наличие денег всегда становилось залогом хорошего настроения и чувства уверенности в завтрашнем дне. Возможно, кто-то сказал бы, что я меркантильна, но, честно говоря, чужое мнение волнует меня так же сильно, как торчащие из кустов мосластые ноги местного пьяницы, решившего прилечь в кустах парка, по которому я шагала.
Нет, я не меркантильна. Скорее расчетлива. Из-за того, что семь лет назад мне пришлось уйти из семьи, я поняла, что такое нужда. Поэтому я и научилась вести счет деньгам. Впрочем, назвать семьей людей, с которыми я была вынуждена жить, язык не поворачивался.
Это была классическая семья Золушки, которая так и не поверила в сказку. И, не дожидаясь принца, покинула отчий дом.
Отец с самого детства был холоден со мной и не замечал меня. Мачеха, которой по документам я приходилась родной дочерью, терпеть меня не могла. А сестры просто ненавидели. Они редко обижали меня в открытую, потому как с самого детства я могла дать отпор в силу характера, но исподтишка пакостили и постоянно жаловались родителям.