– Да уж, – сказал Лазарев, – съездили на море всей семьей, отдохнули… Ты ну как знал, что не присоединился.
– А это называется диалектика общего и личного, – усмехнулся Сирый, – укрепляя мощь СССР, мы обеспечиваем конкретно себе, что ни одна собака нам жить не помешает. Я же надеюсь в следующем году в отпуск – когда, как товарищ Сталин сказал, жить станет еще лучше и веселее. И чтобы многие ему лета – я пока в отставку не хочу. Жизнь у нас пока что очень напряжная выходит – но еще больше интересная. Прорвемся, командир!
Анна Лазарева.
Москва, 8 августа 1953 г.
Пережив войну, начинаешь по-особому ценить каждый день отдыха.
После Победы (совершившейся здесь в сорок четвертом, а не сорок пятом) минуло уж скоро десятилетие. Советский Союз здесь вышел из войны гораздо сильнее, чем в иной версии истории – параллельной или перпендикулярной, о том не могут прийти к согласию товарищи ученые, допущенные к Тайне. Меня же интересует лишь практический результат – имеет ли место «эластичность истории», как назвали гипотетическое влияние событий иной реальности на нашу, а попросту, случившееся там уже после «хроноразвилки», переноса «Воронежа», оказывает ли влияние на причинно-следственные связи здесь?
Впрочем, и без того – подобное влечет за собой подобное же, сугубо по законам исторического материализма, а не поповских сказок о предопределении. То, что в «этой Вселенной» (наслушавшись академиков, ей-богу, начинаю иногда говорить их языком) к советскому лагерю отошла не половина, а две трети Европы, включая всю Германию, а также Италию, Грецию и пол-Норвегии, и что СССР здесь первым в мире, с пятьдесят первого, строит атомные подлодки – само по себе не исключает проклятия «перестройки», гниения и разложения элиты. И пусть предателей будут звать не Михаил Горбачев и Борис Ельцин – разве это имеет значение? Вот отчего я страшно боюсь не успеть сделать все, чтобы измена верхушки, поддержанная равнодушием масс, стала невозможной в этом мире. Сейчас не восемнадцатый год, и СССР достаточно силен, наши ресурсы огромны, а люди в массе верят в коммунизм, они доказали это, когда против нас шел Еврорейх, вся Европа, объединенная Гитлером, – задача лишь в том, чтобы правильно распорядиться тем, что у нас есть.
Материальная и военная база коммунизма в целом опасений не вызывает – конечно, без благодушия. Самым слабым местом того СССР оказалась идеология и пропаганда. Тот фронт, на котором я и тружусь, под руководством товарища Пономаренко. «Инквизиция», Партийная безопасность – не МГБ, хотя часто работаем вместе. Но они как хирурги, вырезают безнадежно пораженную ткань, мы же ближе к терапевтам, а иногда даже гомеопатам, ликвидируя функциональные расстройства организма. Интересно, что напишут про нас «правозащитники» через полсотни лет (если таковые и тут заведутся)? Не понимая по глупости (или за чужие деньги, «гранты»), что у СССР и коммунистической идеи были, есть и будут реальные враги (пока еще жив мировой капитализм), а потому и наш карающий меч должен рубить головы нелюдей. Интересно, в том мире будущего еще не произвели Гитлера в главные защитники мировой демократии от безбожного большевизма? Там бесноватому фюреру удалось уйти от правосудия – здесь же он, плененный, сначала видел наш Парад Победы в Москве, а после была скамья подсудимых в Штутгарте (что не Нюрнберг, это историческая случайность), где Адольфишка сидел рядом с Герингом (Геббельс сдох в Берлине, как и в той истории, а Гиммлера поймали уже в пятидесятом) и выслушал наш приговор. А у нас в СССР были и другие процессы над врагами – начиная с Киевского (называют его так, хотя проходил он в Москве), где осудили Кириченко с приспешниками, кто возжелал стать «царем украинским» с помощью ОУН-УПА. В сорок шестом был Даугавпилс (сейчас белорусский Двинск, но тогда его еще не переименовали), когда из трех республик делали одну Прибалтийскую ССР с тремя автономиями внутри и передачей части территории Белоруссии и РСФСР (что очень не понравилось отдельным националистическим товарищам). В сорок восьмом Краснодар (кавказские дела – там о самостийности и не заикались, но внутри своих республик вели себя как вотчинные князья с махровым феодализмом). Осенью сорок девятого – Ташкент, «новое басмачество», когда наш Юрка Смоленцев едва не погиб. В пятидесятом – Ленинград (не политика, а воровство, когда товарищи Вознесенский, Кузнецов и прочие незаконно устроили ярмарку, где украли и сгноили товаров на пару миллиардов рублей). В пятьдесят первом – Краков (целиком польская инициатива), когда польские товарищи спешили исправить свои колебания во время китайских событий пятидесятого года, «вот придут завтра американцы и развесят коммунистов на фонарях», причем иные особи, формально принадлежащие к ПОРП, изрекали такое прилюдно – за что и поплатились. В пятьдесят втором – Берлин, дело «Гроссдойчланда» (была такая мразота в Германии, которые даже СС считали слишком мягким). И вот теперь снова Москва, и опять бандеровцы – вместо нашего отдыха на Черном море.