Этот. Ну да, «этот». Рота пока еще не решила, как относится к назначенному командиру. Потому между собой мы его даже по имени стараемся не называть. Нет какого-то понимания, кто он: капитан, господин Нелидов, Алексей Андреевич, Алешка, Андреич или еще как. Так что пока он у нас — «этот».
Потянул на себя дверь, вошел в тесные сени. Пару раз шумно топнул, отряхнул от снега башмаки и штиблеты. Открыл следующую дверь. Приветственно махнул рукой солдатам, что сидели за столами в просторном зале и пошел прямо, к комнате Нироннена.
Двери у комнатки нет. Это как бы приемная. Есть большой стол, деревянное кресло для господина порутчика, колченогий табурет и несколько длинных скамей вдоль стен для всех остальных.
Постучал согнутым пальцем по дверному косяку.
— Разрешите?
Порутчик Нироннен и его неизменный спутник ундер-офицер Фомин занимались своим любимым делом — пили чай. Все никак не привыкну, что чай здесь не рассыпчатый листовой, к которому я привык дома, а плиточный. Спрессованные плитки чая привозят не морем из Англии, а прямиком с китайских ярмарок через всю Сибирь. И фунт чая здесь не объемистый пакет байхового листового, а лишь несколько пачек плотно спрессованных плиток. А еще так очень удобно рассчитывать порцию. Делов-то — одна плитка на заварочный чайник.
Фомин заметил, как я пялюсь на чайник, налил в пиалу — настоящую фарфоровую, а не глиняные кружки, какие в ходу в здешних кухмистерских — бросил вопросительный взгляд на Нироннена, дождался его одобрительного кивка и сказал:
— Проходи, садись. На вот, согрейся.
А я и правда замерз, надо же. Хотя на улице был всего ничего. Сколечко тут идти-то от моего дома до ротной управы! Да уж, поскорей бы пошили форменные кафтаны моим. А то ж околеют в драных армячках-то! Мне простудные заболевания в капральстве не нужны. Грипп и ангина здесь — серьезные болезни. Не говоря уж о смертельно опасном воспалении легких.
Стянул с рук перчатки, сел. Пиала приятно согрела руки.
Любят они с Фоминым вот так вот. Вызвать и молчать некоторое время. То ли для солидности, то ли у них мысли медленно прогружаются. По доброй традиции перед тем, как дать мне задание, ради которого они меня и вызвали, сначала за что-нибудь сделают нагоняй, к гадалке не ходи.
И точно. Нироннен кивнул Фомину и тот начал:
— А скажи-ка нам, капрал Серов! Что у тебя там с солдатом случилось, что он в лазарет попал?
— С лестницы упал — ответил я не моргнув глазом
— Ага, с лестницы, значит — Фомин не улыбается. Лицо серьезное, как у каменного истукана — А второй, который из новеньких. Он тоже того, с лестницы?
— Точно так, господин ундер-офциер. С лестницы.
Фомин посмотрел на Нироннена и хмыкнул:
— А что у него отметина такая на щеке, будто его укусил кто?
Я пожал плечами:
— Случайность. Так-то он когда падал — умудрился лицом по перилам прокатиться, вот заноз и нахватался. Выковыривали потом весь вечер. Крыльцо какой-то криворукий плотник сколачивал. Велел ошкурить, чтоб гладенько было.
— Вот как, значит. Занозы. И так ровненько, полукругом… Ну ладно, допустим. И долго еще у тебя солдаты будут с лестницы падать?
— Не могу знать. Приказал лед весь отбить, крыльцо и прилегающие к квартирам дорожки посыпать песком. Но зима длинная, мало ли что еще приключится может. Вот если бы интендантские службы поскорее кафтаны моим новичкам построили — то я бы мог экзерцировать сразу обоими дюжинами. Тогда и навыка хождения по скользкому у солдат станет больше. Глядишь — и падать перестанут.
Порутчик Нироннен улыбнулся своими тонкими губами и хлопнул ладонью по столу.
— С солдатом вроде разобрались. Так, Александр Степанович? — Фомин усмехнулся и согласно кивнул. Нироннен продолжил: — Теперь к делу. Ты солдата Кривича когда с излечения собрался забирать?
Я развел руками:
— Ерему-то? Так говорят, он уже поправился. Можно хоть сейчас. Я уже поднимал этот вопрос. Вон, у Александра Степановича спросите. Мы на посиделках, там, у этого каличного обсуждали, как это вообще принято делать.
Нироннен кивнул и продолжил:
— Понятно. Смотри какая ситуация складывается, Жора. Ты у нас парень простодушный, потому я тебе прямо скажу, как есть, без всяких там этих. В общем, Архипом и его «обсчеством» сейчас сильно недовольны. Денег они собрали сумму немалую, а отдачи с того — шиш да маленько. По традиции, знаешь ли, «обсчество» собирает деньги как раз для того, чтобы ухаживать за ранеными и увечными солдатами. Во время войны, к примеру, так было и у нас там, и здесь тоже. А тут сейчас что? — Нироннен недовольно поморщился, — Люди Архипа говорят — мол, раз господин майор Стродс солдата Кривича на лечение в печорский монастырь определил — пусть он с этим и разбирается. Мы, мол, тут ни при чем. Или вот твой этот солдат. Там ему лекарь мазь назначил от вывихов. Говорит, плечо помазать недельку и будет здоров. Так Архиповы молодцы отвечают — это, мол, не боевое какое ранение, в бою во славу государыни полученное, а обыденное. Потому, мол, пусть мазь покупает артель этого солдата.