Так-то, конечно, это все хорошо. Дисциплина, да к тому же непрерывная разведка. Полк тысячами глаз смотрит вокруг себя и контролирует обстановку.
Но это же несвобода, верно? Это же как-то связано с властью? Вот встал солдат молча из-за стола и пошел — кто первый его окликнет, мол, ты куда? Тот, у кого есть власть спросить. Некто старший. Я поначалу — год назад — от таких вещей дистанцировался. Еще нос презрительно морщил. Вот вы стадо, мол. Рабы, фу! А я ж не такой, я ж уникальный и неповторимый. И не понимал, за что меня Ефим в лоб бьет. А он, в свою очередь, не понимал, как можно не ударить. Это же основополагающий вопрос. Встал солдат и пошел. Да еще и один. Куда?
Вопрос каждому встречному-поперечному — мол, ты куда это? — это вопрос контроля территории. Ну вот как собака столбы метит, так и прохожих окликают. Гришка, ты куда топаешь? К себе топаю, Федька. А, ну ладно. Солдаты такие вопросы задают не потому что «это моя улица, я тут живу», а просто потому что привыкли так. Все обо всем должны докладывать — и точка.
Но ведь квартируют солдаты по всему городу. Где-то в один дом много солдат заселилось, целое капральство. Там все просто. Вот капрал, вот его люди, вопросов о старшинстве и делегировании полномочий не возникает, все строго по артикулу. А ведь есть и такое, когда в дом берут на постой шестак, а то и вовсе тройку солдат. И полномочия делегируются дальше. Назначается старший, который раз в день докладывает капралу кто, где, куда, зачем.
Вот тройка солдат живет у вдовы Авдотьи. Старший там — прям ни дать ни взять Прошка-генерал! Строгий, суровый, распоряжается парой своих бойцов. Он — ответственное лицо. Он здесь власть.
Помню, летом, когда меня первый раз назначили старшим над шестаком — я все вертел головой, пытался «контролировать обстановку», вел себя как наседка с цыплятами. Гиперопека, все дела. Смех, да и только.
Сейчас все гораздо проще. Солдат идет мимо — я просто на него смотрю, еще даже ничего не спрашиваю — а он уже отвечает. Мол, за дровами. За водой. К Петровичу на работы. Или вдруг споткнется солдат об мой взгляд, глаза к полу опустит, вздохнет, развернется и пойдет обратно, откуда шел. Не знаю, куда он изначально собирался, и мне это даже не интересно, но надо немедленно наказать. Хотя бы капральской тростью погрозить. А то ж пока не накажешь — солдат так и будет совестью мучиться. Станет ходить поджав хвост и втягивать голову в плечи в ожидании расправы. Страдать станет от того, что на него капрал злобу затаил.
И вот интересно получается. Везде контроль, постоянно докладываешь о том где ты и что ты. Вроде бы подчиненный через всю цепочку всем семерым дивизионным генералам, а через них — матушке-императрице. И палками солдат наказывают, и если кто сбежит из солдат — наказание жуткое следует и беглому, и той артели, откуда он сбежал. Но при этом могут отправить нижнего чина в командировку за тридевять земель — и ничего. Вон, тот же ундер-офицер Фомин из Луги ходил в Кексгольм за рекрутами. Считай, почти на месяц из полка отлучался. Один, без офицеров, сам был за старшего. И командой рекрут управлял. А если кто из рекрут заболеет — такому выписывал цыдулку да разрешал самостоятельно в полк добираться по выздоровлению. И ведь что интересно — добирались же рекруты! Не все, конечно, и не сразу, но ведь добирались! Ну то есть когда идет команда рекрут — так они все под охраной, под неусыпным и бдительным контролем. И при этом отстающие могут идти сами, своим ходом, ничего страшного.
Вот как они определяют кому можно, а кому нельзя?
Взять тех же крестьян. Так-то вроде они крепостные, с ограничениями и все такое прочее. И это никак не мешает им кататься на груженых тяжелым грузом санях по своим делам. Спокойно ездят из далекой деревни в город Псков и обратно. Я сначала думал — ничего себе, сколько здесь купцов! Оказалось, что купцов-то здесь куда как меньше, чем катается саней с грузом. Тут чтобы записаться в купеческое сословие нужна особая процедура. Купцы — это «регулярные граждане», туда так запросто не попасть. Есть всякие непонятные гильдии, цеха, есть «торгующие крестьяне». А есть еще крестьяне обычные. Которые вот так запросто катаются, возят и торгуют. Причем не как бабульки у метро, горсточками, а вполне себе значимыми объемами. Двое, трое, пятеро саней с грузом. Бочки, мешки, тюки, камни, бревна…
А как же правила, согласно которым люди не купеческого звания могут торговать лишь предметами «по описи»? А как же крепостничество и прочее? Почему тут все вот так? Потому что так надо, вот почему. Если все делать по написанному, да на каждый чих разрешения спрашивать — все дела встанут. Деревня голодать будет, барин денег недополучит, в итоге всем плохо. А так — барин смотрит сквозь пальцы, солдаты Ефима на въезде в город относятся с пониманием, дела делаются, а в случае чего есть кого наказать. Вон, мол, кто виноват. Своевольничает, ну-ка тащите его на конюшню да плетей ему!