Опять же, скажу я вам, местность, по которой мы идем, совсем не выглядит заморским автобаном. Что вы себе представляете при словах «Свейский королевский Кексгольмский тракт»? Ага, вот теперь забудьте. Просто холмы, низины, лес, пустые проплешины занесенных снегом замерзших озер и редкая пунктирная линия вешек. Чтоб никто не сомневался, что это именно дорога и ведет она куда надо. И что вас тут не водит леший кругами.
Справедливости ради надо сказать, что на тракте создана целая система постоялых дворов на расстоянии дневного перехода. А между станциями оборудованы стоянки для телег и путников. Зимой, правда, они занесены снегом, но крыши и навесы вполне угадываются. И встречаются каждые десять-пятнадцать километров пути. Тьфу, блин. Не километров, а верст. Пора привыкать к местным мерительным системам. Километры, граммы и прочие ньютоны появятся только после Французской революции. Которой здесь еще не было. В этом я точно уверен, так как несколько раз слышал в беседах словосочетание «король хранцузский».
Да, да. Болтать о политике — это развлечение не только нашего времени. Местные тоже страсть как любят почесать языки на эту тему. И примерно в том же формате. «А наша-то матушка-императрица чай не лыком шита. Ей цесарка главная грит, иди, мол, для нас, саксонца побей, ганноверца побей, датчанина побей. И король хранцузский тоже — мол, иди воюй, а мы тебе денег дадим. А канцлер — давай, мол, с аглицким королем дружбу дружить. А наша им в ответ: не дам, говорит, солдат православных воевать за ваш интерес басурманский. Ей-ей, так и сказала! О том мне проезжий гвардеец сказывал, а он сам в Измайловском полку служит. Сам знаешь, все эти послы-шмослы — вот они, как на ладони!» — «Да ну? Побожись!» — «Вот еще я за пьяного гвардейца божиться буду! Скажешь тоже! Но сказывал он так, точно говорю!»
Вот еще момент. Православие. К религиям в столице вроде бы толерантность. Немецких наемников — лютеран всяких да протестантов с католиками — никто силком в православие не тащит. Магометане тоже служат, говорят. Ландмилиционеры рассказывают, что у татарской легкой кавалерии мулла числится в штате полка с таким же довольствием, как в нашем полку поп. Да и у калмыков, что вместе с казаками чугуевскими близ столицы квартируют, тоже какой-то свой церковник есть. Смешной такой, с лысой башкой и в простыни желтые закутанный. Однако русским же следует быть православными. А то косятся с неодобрением: не из свеев ли ты, часом? Шведов здесь не любят. Оно и понятно — последняя война со Швецией была совсем недавно, лет десять-пятнадцать назад. И Кексгольмский полк принимал в ней самое деятельное участие. Может, потому и не любят.
Да, с православием надо что-то решать. Я-то некрещеный. И это сразу заметят, как только в баню пойдем. Нет, я не в том смысле, что я обрезанный иудей. Просто у меня нет нательного креста. А это здесь обязательный атрибут христианина. Носят его не напоказ, прячут под нательную рубаху, но, судя по всему, есть он у всех, кроме меня.
Дорога давалась тяжело. Погода стояла скверная — температура была, по ощущениям, где-то минус пять, но снег мокрый, тяжелый. Можно было легко вспотеть в зимней одежде, а потом, выходя из леса на открытое пространство, мерзнуть под холодным ветром. Многие в отряде простудились и надсадно кашляли. Некоторых больных оставили по дороге на одном из постоялых дворов. Да, вот так запросто и оставили. Ундер-офицер Фомин — тот самый мужик в зеленом, наш начальник отряда — так и сказал: лежи, рекрут, выздоравливай. Как выздоровеешь — добирайся сам до Луги. Бумажку подорожную выписал да и оставил.
А на следующий день у деревни Левашово двое дезертировали. Просто с утра на построении не появились. Спросили местных — они и сказали, да, мол, ночью вышли двое и ушли. Куда? А вон туда и ушли.
Я еще по глупости тогда ляпнул:
— А что, так можно было? — и тут же был сбит с ног могучим ударом кулака Ефима, нашего старшего артели.
От неожиданности упал на снег, попытался встать и пропустил удар под дых.
Ефим схватил меня за волосы, рывком повернул лицом к себе и тихо, без всякой злобы произнес:
— Думай, что говоришь. Да зенками-то не вращай так бешено.
Наклонился поближе и, глядя прямо в глаза, процедил:
— Не дури, рекрут. Усек?