А еще тут очень много разнообразной живности. На подворье почтовой станции — куры, гуси, утки, коровы, лошади. Быки. Здоровые такие, мохнатые. Они тут выполняют роль трактора «Беларусь». И выглядят в чем-то похоже. Если коровы — лоснящиеся, ухоженные — гуляют недалеко от яслей с сеном или поилки и смотрят на всех свысока, по-королевски, то быки — это такие суровые монструозные звери с грязной свалявшейся шерстью. Прогуливаются неподалеку от распряженных серых деревянных телег и всяких сельскохозяйственных приспособ да смотрят на всех исподлобья. Я, признаться, как первый раз такого быка увидел, — не удивился бы, если бы у него изо рта торчала папироса «Беломор», а на рога была бы надета ушанка. Уж очень характерное выражение морды у зверюги было, хоть сейчас на карикатуру или в комикс про Бэтмена.
Ушанки здесь есть, только их называют словом «треух» и в основном носят с развязанными ушами. Шапка и шапка, ничего особенного. Версий и модификаций — множество, но самая популярная больше напоминает бурятский малахай, чем привычные мне ушанки. Видно, что каждый умелец творит шапку не по какому-то единому стандарту, а по настроению. Ну или в зависимости от материала, который на эту самую шапку идёт.
За пределами постоялых дворов много дикого зверя. Зайцы, лисы, птицы всякие… Волки? Волков поблизости от селений нет. Повыбили. Говорят, как только в округе замечают стаю волков — сразу поднимают охотников и идут бить. Волк здесь — не принт с майки байкера и не символ брутального сурового мачо, а враг номер один. Люди с волками враждуют всерьез, на истребление. Да и само слово «волк» произносят с теми же интонациями, с какими в наше время произносили слово «шакал» или «бандит». Как что-то плохое. Волк — враг человека, однозначно и без вариантов.
Но, что удивительно, фамилия Волков звучит гордо. Потому что Волков — это не от слова «волк», а от словосочетания «волков охотник». Круто и солидно. У нас в отряде был один рекрут с фамилией Волков. В рекруты пришел со своим ружьем, даже договаривался с начальником отряда, чтобы с этим ружьем пойти служить. Но офицер в зеленом о чем-то переговорил с Волковым с глазу на глаз и, видимо, уговорил. Ружье отдали родственникам. А Волков всю дорогу рассказывал в отряде охотничьи байки, которые слушали все с неизменным удовольствием. Кстати, ундер-офицера в зеленом звали Фоминым. Ундер-офицер Александр Степанович Фомин. Интересный мужик. Лет под сорок, с проседью. Крепкие жилистые руки, злой взгляд карих глаз, но говорит корректно и вежливо. Чувствуется, что подбирает слова так, чтобы обойтись без брани. Видимо, так он воспринимает свою обязанность быть командиром и говорить как командир. Интересно, когда прибудем в полк, он наконец-то перестанет сдерживаться и начнет разговаривать матом? Шутка. Нет, не интересно. Совсем не хочу знать, что может сделать человек с такими злыми глазами, если перестанет сдерживать себя. Тем более он и так постоянно в руках вертит длинный стек черного дерева и иногда многозначительно похлопывает им себя по перчатке. С намеком, значит.
Язык тут своеобразный. Что касается терминов и званий, в бытовой речи чувствуется сильное влияние немцев. Примерно как в мое время язык был насквозь пропитан англицизмами — всякие там «сервер», «компьютер», «пиар», «менеджер»… А тут сплошные германизмы и что-то от шведского. Ну или голландского. Петр Великий вроде бы фанатом Голландии был? Ну вот потому здесь говорят не «унтер», как привычно в моем русском языке, а «ундер». С таким легким рокотом немецкого акцента. Ундеррр! Афициер! Раммштайн! Ой, это уже музыкой навеяло.
А еще в здешнем русском языке немного непривычные формы окончаний. К примеру, наш полк — он не Кексгольмский, а Кексгольмской. И дорога, по которой мы идем, это Кексгольмской тракт. Именно «ой» на конце, а не «ий». Надо будет потом у какого-нибудь писаря узнать, почему так. Я же со своей манерой речи уже с головой выдал, что нездешний. Ребята шепчутся между собой, строят догадки на тему, откуда я родом. Но напрямую не спрашивают. Не знаю почему.
Говорят, Кексгольмский тракт был оборудован еще шведами. Это бывшая их дорога к бывшей же их крепости Ниеншанц. На этих словах я начал задумываться о том, что местность-то мне должна быть знакома. Это же где-то под Питером, получается? Совсем недалеко от дома! Но как я ни всматривался в округу, ничего знакомого не увидел. Деревья да снег. Впрочем, какое приметное место я хотел увидеть? Вышку сотовой связи? Градирню ТЭС? Или железнодорожную станцию? Я и озера-то не найду без помощи навигатора. Хотя в свое время я думал, что хорошо знаю Ленинградскую область. Благо объездил ее всю во время различных детско-юношеских турниров со своей футбольной командой. Так что повидал стадионы в Гатчине, Выборге, Сосново… Это, конечно, мне сильно поможет, ага.