Мартен предвидел, что если "Санта Крус" направится в направлении северном или северо - западном, нужно будет атаковать его немедленно, что конечно представляло немалый риск, но во всяком случае давало определенные шансы на успех. Если же направится он к западу, спешить будет некуда, а шансы на выигрыш сильно возрастут.
Напряженно ожидал он решения своего врага, и когда каравелла перебрасопила реи, чтобы взять курс на юго-запад, облегченно вздохнул.
- Плывут к Азорам, - сообщил он Стефану. - Им от нас не уйти. Времени достаточно, чтобы их помучить. Полагаю, они не слишком хорошо готовы к этому путешествию. Постараемся его разнообразить и продлить по мере возможности. А пока можешь поспать; с утра у тебя будет много работы.
Но Стефан заявил, что спать не будет. Затеянная игра поглотила его без остатка; он желал следить за её развитием от начала и до конца.
- В таком случае я сам немного отдохну, - согласился Мартен. - Мне кажется, что в развлечении, которое нас ожидает, достаточное количество сна может сыграть не менее важную роль, чем достаточный запас пороха и ядер.
Он положил руку на плечо Стефана и серьезно сказал:
- Я тебе доверяю. Доверяю настолько, что буду спать спокойно. Знаешь, какова дальнобойность испанских орудий?
- Разумеется, - ответил Грабинский, взволнованный его словами. - Они ведут прицельный огонь на три четверти мили.
- Значит будешь держаться в миле за кормой этой каравеллы. Не ближе и не дальше. Если вдруг Рамирес изменит курс на северный, ляжет в дрейф или развернется, если заметишь любой другой корабль поблизости, словом, если вдруг произойдет любое серьезное изменение общей обстановки, тут же меня разбудишь. Я могу на тебя положиться, верно?
- Совершенно верно, капитан.
Он почувствовал сильное пожатие руки на своем плече и теплое чувство волной поднялось от сердца к горлу. Мартен в первый раз вверял ему таким образом и "Зефир", и собственную судьбу.
Когда он удалился, Грабинский украдкой протер увлажнившиеся глаза, а потом, набрав полную грудь воздуха, громко рассмеялся, давая выход распиравшей его радости.
Впрочем, он тут же взял себя в руки. Подумал, что на нем лежит ответственность, которую ни на миг нельзя недооценивать. Ночь была темна, а верное определение расстояния до "Санта Крус" и наблюдение за его маневрами требовали максимального внимания и сосредоточенности.
- Держите курс вслед за каравеллой, - сказал он боцману, стоявшему рядом. - Я иду на бак.
- Держать за каравеллой, - повторил как положено тот.
Грабинский спустился на шкафут, миновал гротмачту, у которой нес службу Клопс, потом фокмачту с дремавшим под ней Славном, и наконец взобрался по трапу на носовую палубу и выше - на надстройку, где застал Тессари.
- Что нового? - полюбопытствовал Цирюльник.
Стефан сказал, что Мартен у себя в каюте.
- Оставил тебя на вахте? - догадался тот.
- Да, - подтвердил Грабинский.
- Будь спокоен, мы тебе поможем, если понадобится. Что мне делать?
Стефана тронули эти слова, и особенно дружеский тон, каким они были произнесены.
- Спасибо, Тессари, - ответил он. - Я из вас самый младший...
- Это здесь не при чем, - буркнул Цирюльник. - Знаете вы куда больше меня.
- До сих пор мы были на "ты", - сказал Стефан. - Даже стань я кормчим "Зефира", хотел бы, чтобы так и оставалось. А ведь я им ещё не стал.
- Полагаю, что уже стал, - буркнул Цирюльник. - Так и должно быть. Мартену было четырнадцать лет, когда он стал помощником у своего отца, и восемнадцать, когда принял после него командование. Там его злейший враг сказал он, помолчав и указав кивком на паруса "Санта Крус". - Это будет схватка не на жизнь, а на смерть. Надеюсь, капитан выйдет из неё победителем.
Грабинский ошеломленно взглянул на него. До тех пор ему и в голову не приходило, что могло случиться иначе. Тессари заметил впечатление, которое произвели его слова.
- Капитан все ставит на карту, - пояснил он. - Счастье на его стороне, но он не считается с тем, что имеет дело с мошенником. Будь игра честной...Но речь идет ещё и о сеньорите, и - черт возьми - у Рамиреса нужно следить за руками, иначе...
Он умолк, не договорив. Вновь взглянул в сторону каравеллы, которая, казалось, замедляла ход. Стефан тоже это заметил.
- Мы должны держаться ровно в миле от них, - сказал он. Возвращаюсь на корму.
По дороге он отдал краткие команды Перси и Клопсу. Верхние паруса немного подобрали. Вскоре вновь понадобилось выбрать их гитовы и гордени, а потом подобрать и несколько нижних. Лот показывал восемь узлов, потом пять.
- Тянутся, как мухи в смоле, - заметил кто-то за плечами Грабинского.
- Видно хочется немного с нами поговорить, - ответил другой.
- Поговорим днем, - рассмеялся первый. - Громкий выйдет разговор!
- Я думаю! Уж Поцеха прочтет им проповедь!
- Через дула наших фальконетов, чтобы лучше понимали.
- Да что там, мы им жестами объясним, что нам нужно, отозвался ещё один. - Я такой разговор предпочитаю лицом к лицу, у них на палубе.
Каравелла, казалось, ложилась в дрейф несмотря на свежий ветер, дувший прямо в корму. Продолжалось это уже почти два часа, и Стефан начал подозревать, что в поведении Рамиреса кроется какой-то подвох. В полночь он уже собрался будить Мартена, когда "Санта крус" перебрасопил реи, повернув прямо
- 254 - на запад, и увеличил скорость. "Зефир" сделал то же самое и эта неспешная погоня продолжалась до самого рассвета.
Когда Мартен, свежий и отдохнувший, вышел на палубу и приказал поднять на мачту французские флаги вместо английских, добавив к ним также свой собственный флаг, Стефан Грабинский спросил о смысле этой замены.
- Переходим на службу Генриха де Бурбона, - услышал он в ответ. Теперь мы будем только союзниками Англии, поскольку непосредственная опека Елизаветы слишком дорого нам обходится. Король Франции не требует от своих корсаров столь многого.
Стефану пока этого было достаточно. О подробностях он не спрашивал; полагал, что если Мартен принял такое решение, оно должно быть верным. Все, что слышал он о Беарнце, склоняло его симпатии к этому героическому вождю, который собственным мужеством добыл королевство и корону. В ту минуту, впрочем, его больше занимали текущие события - то, что казалось ему приключением в сто раз интереснее и увлекательнее, чем смена корсарского патента и флага.