« — Попади я в руки такого негодяя, — думала Мария Франческа, — даже Пресвятая Дева не сумела бы меня спасти.»
ГЛАВА XIV
Когда «Зефир»в конце мая 1596 года вернулся в Дептфорд, Мартен ощутил себя приезжим из глухой деревни, внезапно оказавшимся в шумном городе, где одновременно проходят ежегодная ярмарка, мобилизация войск и царит паника при известии о близком наводнении. Поминутно узнавал он о событиях, новостях, слухах и сплетнях, от которых гудела голова: взятие Кале испанцами, изменение каперских контрактов в пользу казны, небывалый рост цен, союз с Францией, война с Испанией, бунт в Ирландии, производство Уолтера Рейли в контр — адмиралы, экспедиция во Фландрию, реквизиция частных судов, якобы готовящийся указ о запрете импорта вина и экспорта шерсти, а кроме того погоня за наличными на оплату просроченных податей, которые по слухам собирались взыскивать беспощадно и в кратчайшие сроки. Все это создавало атмосферу горячки и небывалого замешательства.
Беспорядок царил и в конторах, на таможне и у капитана порта. Мартен получал там взаимоисключающие указания и приказы, а уж с налоговыми чиновниками вообще не мог найти общего языка; их аппетиты и желания зашли так далеко, что почти четвертую часть добычи пришлось пожертвовать на удовлетворение прежних и нынешних претензий налогового ведомства, а почти все остальное продать при посредстве Королевской торговой палаты, причем на половину имущества получить векселя, подлежащие оплате только в конце следующего квартала. Ян знал, что его обманывают и обирают, но не мог ничего поделать в этом хаосе и спешке, тем более, что привык все коммерческие дела поручать Шульцу.
Но Шульц находился в Плимуте вместе с целым штабом сотрудников своего лондонского филиала.
После трех дней торгов, споров и ожидания в конторских коридорах Мартен был настолько утомлен и измотан, что сдался и подписал все, что было сказано, после чего в присутствии портовых инспекторов Ее Королевского Величества велел выгрузить добычу на барки и баржи, которым впоследствии предстояло снабдить «Зефир» балластом для рейса в Плимут, куда нужно было плыть немедленно, чтобы присоединиться к силам графа Эссекса.
Недовольный, огорченный и злой, напрасно он допытывался о цели намеченной экспедиции. Ему было заявлено, что узнает это на месте и что там же получит запас продовольствия, пороха и амуниции.
Ян не слишком верил этим заверениям, проклиная в душе условия каперского патента, которые принуждали его подчиняться приказам. По опыту он знал, как мало сможет приобрести в ходе регулярных военных действий и чего стоят королевские обещания насчет выплаты награды. Был уже по горло сыт этой службой: Елизавета слишком дорого заставляла платить за корсарский патент и за свой приватный вклад в оснащение «Зефира».
Среди массы слухов преобладало мнение, что флот под верховным командованием Эссекса должен отправиться в Ирландию.
У Мартена не было ни малейшего желания на подобные путешествия. В первый раз он подумал, что можно бы всерьез взвесить предложения и уговоры Генриха Шульца насчет возвращения на Балтику.
Но пока время для этого ещё не пришло. Прежде нужно было свести ещё счеты с Рамиресом. Не сделай он этого, Мария Франческа могла бы подумать, что он испугался.
Мария Франческа…При мысли о ней его охватило ещё большее раздражение. Она упорно отравляла ему жизнь. В то утро устроила ему сцену по поводу платьев, заказанных перед походом в Байонну, о которых вдруг вспомнила. Потребовала, чтобы он поехал с ней в Лондон забрать платья, не хотела даже слушать его объяснений, что на это нет времени. А когда он решительно отказался, хлопнула дверью и заявила, что не притронется к еде, пока это не смягчит его «золотого сердца».
— Золотого только для врагов, — язвительно добавила она. Ибо для меня сердце у тебя из камня!
Такой вывод неожиданно склонил его послать одного из труксманов за портнихой, миссис Лейтон, которая была испанкой, женой кучера Ее Королевского Величества, и которой Англия была обязана обычаем носить кружевные воротники.
Эта требовательная дама, заправлявшая теперь модой при дворе Елизаветы, ценилась весьма высоко. Наверняка она чувствовала себя обиженной, что за ней не прислали экипаж в конце марта, когда платья сеньориты де Визелла были уже готовы, и что с той поры никто не появился в её мастерской, чтобы их забрать. Надлежало ублажить её каким-то подарком, и Мартен выбрал для этой цели золотой браслет, украшенный крупным карбункулом, который якобы обладал магическим свойством завоевывать симпатии.
Сеньора Луиза Лейтон поддалась его чарам и приехала в Дептфорд, а затем в компании двух девушек, несших коробки с платьями, вступила на палубу «Зефира»и, сопровождаемая посланцем, прошла в кормовую надстройку; но вся эта процессия, экипаж, ждавший на набережной, и прежде всего нескромность труксмана, который направо и налево рассказывал, кого ему довелось доставить из Уайтхолла, вызвали немалую сенсацию как среди матросов на борту, так и среди портовых зевак на берегу.
Мартен был зол: все вокруг могли видеть собственными глазами и убедиться, до какой степени покорялся он капризам сеньориты, которая даже не была его любовницей. Знал, что это положение вещей давно не тайна; что его самые интимные дела обсуждаются командой и служат предметом сплетен по портовым кабакам. Притом его бесило, что он вынужден заниматься такими глупостями наряду с действительно серьезными заботами и хлопотами. Вдобавок ко всему он не получил даже благодарной улыбки от Марии, которая при виде портнихи напрочь забыла про его существование.
Вечером он велел свезти себя на берег и отправился к Дикки Грину. Уже с порога он заметил там Хагстоуна, который одиноко восседал за маленьким столом недалеко от стойки и без малейшего энтузиазма взирал на кружку светлого пива с жиденьким ободком пены. Мартен знал, что встретит его здесь: «Ибекс»в тот день бросил якорь неподалеку от «Зефира»и тоже ждал балласта, чтобы идти в Плимут. Оба капитана уже обменялись первыми приветствиями с палуб своих кораблей и Хагстоун успел уведомить Мартена, что последнее время ему не слишком везет. Теперь он несколько оживился, но уже через пару минут опять повесил нос.
— Что тебя так гнетет? — спросил Ян.
Хагстоун ответил не сразу. Вздохнул, отхлебнул из кружки и отставил её в сторону.
— Не могу сказать, что я без ума от пива, — поморщился он. — Смахивает на помои, так его сейчас паршиво варят. Но по крайне мере дешево.
— О, так твои дела настолько плохи? — сочувственно заметил Мартен. — Виски любишь?
— Люблю ли я виски! — оживился Уильям и воздел очи горе, не тратя слов попусту, чтобы выразить степень своей любви к крепким напиткам.
Мартен велел подать графин и два кубка.
— Три, — поправил его Хагстоун. — Сейчас подойдет Каротт. Я его видел в налоговом управлении.
Каротт действительно показался на пороге, как всегда румяный, улыбающийся и полный юмора. Но когда они с Мартеном пожали руки, и он стал серьезным. Все трое принялись жаловаться на неслыханные поборы и взяточничество, которые разрослись среди королевских чиновников, а также на незаконные повеления капитана порта, на которые некому было жаловаться.
Хагстоун кроме всего прочего жаловался на своего жадного тестя: Соломон Уайт правда передал ему командование кораблем и все связанные с этим заботы, но и не думал отказываться от доходов; был подозрителен, безжалостен и скуп как Шейлок из пьесы Шекспира, которую как раз можно было увидеть в «Глобусе».
— Если так дальше пойдет, — сказал Хагстоун, — не будет окупаться ни морская торговля, ни корсарство.
Мартен полностью с ним согласился. Цены на корабельный инвентарь и продовольствие подскочили вдвое, причем таких материалов как парусное полотно и краски в Дептфорде вообще нельзя было достать.