— Да вы, верно, не знаете, что такое вообще калибр оружия!
— Нам это ни к чему, — сказала военная. — Я по медицинской части, а она летит к мужу.
— А если по медицинской, так молчите и не перебивайте. Сами поглядите на пулемёт, если не верите. Выйдете из-под крыла и поглядите.
Женщины не шевельнулись, а Санёк выполз из тени и поглядел на большой прозрачный шар, наполовину вылезший из тела самолёта. А в нём и в самом деле пулемёт.
— Ну, так как же он сбил самолёты противника из этой пукалки? — спросила штатская.
— Да не из неё! Впрочем, слушайте. Ведь они, то есть фашисты, совсем обнаглели. Правильно?
— Правильно. Когда же наконец собьют с них спесь?
— Итак, скорость у фашистского истребителя раза в три больше против Ли-2. Ему догнать нас ничего не стоит. И на борту у него не пулемёты, а скорострельные пушки. Ясно? Ахнет из пушки — и привет горячий!
— Пусть сперва попадёт, — бросила штатская.
— И вот один фашист обнаглел сверх всякой меры. Подлетел к самому борту и стал рожи корчить нашему советскому лётчику. Представляете? — Ширяшкин задохнулся от негодования. — Русскому человеку — и рожи! Нет, такого вынести мы, извините, не можем! — Он сел и развёл руками. — Вынесем всё что угодно. И голод, и холод, и… сами понимаете… Но чтоб перед нами кривлялись! Не-ет! Шалишь, кума! — Он погрозил женщинам пальцем. — Не с той ноги плясать пошла! А ещё фашист перевернул самолёт вверх брюхом — демонстрировал высший пилотаж — и стал показывать кулак. — Ширяшкин показал женщинам кулак. — Представляете? Он думал нас прихлопнуть, как муху. Ну а Иван — так зовут стрелка — парень не промах. Он вытащил пистолет ТТ — и хлоп по фашистской морде. И попал в ухи.
— Да ну! Не может быть! В ухо?
— В самое ухо! — Ширяшкин вытянул палец и как бы выстрелил. — На войне всё может быть. И даже такое, чего быть никогда не может. Соображать надо! Вообще-то, он попал, конечно, случайно. И пуля, значит, в одно фашистское ухо влетела, а через другое вылетела. Стервятник, обливаясь кровью, посыпался к земле. Откривлялся, одним словом. А внизу как раз проходил другой стервятник — «хейнкель». Знаете такой самолёт?
— Знаем. Бомбардировщик, — ответила штатская женщина. — Бомбит мирное население.
— Правильно. И вот «мессер» падает на «хейнкеля», и оба, беспорядочно кувыркаясь, валятся на землю. И взрыв. Это было в Крыму. Словом, бой в Крыму, всё в дыму, и ничего не видно. Слышали такое выражение?
— Слышали.
— Ну вот. А спорите. Отсюда какой вывод напрашивается? Не знаете? А вы подумайте, подумайте! Зачем вам голова дадена? Так не знаете? — Ширяшкин, казалось, торжествовал. — А вывод очень даже простой. Не выламывайся! И самое главное, — он поднял палец кверху, — никогда и ни при каких обстоятельствах не корчи рожи русскому человеку!
— Ширяшкин, вы болтун! — сказала военная женщина.
— Пойдите и сами спросите, коли не верите.
Ширяшкин лёг на спину. Он так разволновался, словно сам только что сбил двух стервятников. Конечно, после такого следовало отдохнуть.
Санёк выполз из-под крыла и подошёл к лётчикам поближе. Тот, что сбил два самолёта противника, спросил:
— Что скажешь, молодой человек?
Санёк не ожидал, что на него могут обратить внимание такие герои, и растерялся. Он не нашёл ничего лучшего, как спросить:
— А что это за штучка?
— Заглушка.
— Зачем она?
Санёк догадался, что перед ним не только герой, но и самый настоящий поэт.
Поэт, он же механик и стрелок в одном лице, заткнул дырку на моторе заглушкой.
Санёк решил узнать подробности воздушного боя, когда были разом уничтожены два стервятника, но тут все поспешно вылезли из-под крыла, а глухой командир затоптал окурок.
ПЕСНЯ ПРО ЗАГЛУШКИ И НЕКОТОРЫЕ СЕКРЕТНЫЕ СВЕДЕНИЯ
— Полковник! — прошептал всезнающий Ширяшкин, разгоняя складки гимнастёрки под своим брезентовым поясом. И принял стойку «смирно».
Санёк, в подражание взрослым, тоже сделал пятки вместе, носки врозь.
Полковник, большой и толстый, в начищенных до зеркального блеска сапогах, с бумажным пакетом под мышкой, не спеша двигался к самолёту.
— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался он с лётчиками и подбросил к козырьку фуражки руку.
— Здравия желаем! — пробасил убивший быка глухой командир.