— Вы удовлетворены? — спросил Альберт.
Спенсеру это не понравилось, и он не стал этого скрывать.
— Да, очень, — ответил он, захлопнув регистрационную книгу. — Но все же скажите мне одну вещь: если вы никогда здесь не были и это все для вас ново, как вы узнали, что можно сразу войти и что не нужен ключ? Как вы узнали, что дом не заперт?
Альберт наконец-то выдал себя: испугался. Правда, только на мгновение, но большего Спенсеру и не нужно было. Стало очевидно, что Альберт врет.
— Знаете, ведь это Вермонт, — проговорил Альберт, как бы легкомысленно рассмеявшись. — Здесь, слава Богу, не Нью-Йорк. Каждый знает, что может войти сюда, ни у кого нет ключей. Люди здесь пока еще доверяют друг другу.
— Это верно, — сказал Спенсер.
— Зачем вы привезли меня сюда, детектив? Определенно не для того, чтобы ознакомиться с регистрационной книгой?
— Будем беседовать здесь или вернемся в полицейское управление? Как вы предпочитаете?
Поскольку Альберт молчал, Спенсер спросил снова:
— Так как же?
— О чем вы хотите говорить? — спросил Альберт. Он стоял, обволакивая своей теплой улыбкой, засунув руку во внутренний карман кожаной куртки. Его черные глаза сияли. А на улице Аристотель, не обращая внимания на холод, пытался прорыть туннель под широким дубом.
— Расскажите мне о Кристине.
— Что о ней рассказать?
В домике было так мило, что Спенсеру хотелось затопить камин, расслабиться в этом глубоком кресле и забыть о погибшей.
— Скажите, — произнес Спенсер, — вы ее любили?
Альберт некоторое время смотрел на него, а затем произнес, причем без тени волнения:
— О чем вы говорите?
— Вот вы спрашивали, о чем мы будем говорить, — сказал Спенсер. — Отвечаю: о вас и о ней. Правда, вам следовало рассказать об этом раньше, еще, когда мы беседовали в прошлый раз.
— Мне нечего рассказывать, — сказал Альберт, глядя прямо в глаза Спенсеру. — Ни тогда, ни сейчас.
— Альберт, ну зачем вы так? Когда она была жива, вы всячески отрицали какую-либо связь с ней. Ну это еще как-то понять можно. Но зачем отрицать, когда ее уже нет? Будьте мужчиной. Она умерла. И она так вас любила! Почему вы лжете?
— Я не лгу, — ответил Альберт чуть тише и опустил голову.
— О, пожалуйста, не надо. — Спенсер недоверчиво покачал головой. — Понимаете, все вы, ее друзья, выглядите довольно неприглядно. И вы, и Джим, и Конни, ваш друг Френки — его настолько это все ужаснуло, что он исчез.
Альберт вдруг поднялся и начал следить за Аристотелем, который бегал по участку.
Наконец он повернулся и с видимым усилием проговорил:
— Я не стал рассказывать вам тогда, потому что…
— Да?
— Потому что, — закончил Альберт, — это была ужасная ситуация. Мой рассказ ничего бы вам не прибавил, а только вызвал бы ненужные осложнения.
— Позвольте не согласиться.
— Нет, именно так. Я имею в виду, что Кристина погибла, но Конни жива и Джим тоже.
— И вы… Вы тоже живы.
— О, вы так думаете? — произнес Альберт срывающимся голосом, поднимая со дна души Спенсера волну скорби. — И что же вы видите во мне живого?
Спенсер задумался: «Альберт дышит — значит, еще жив. Альберт не голый, он не лежит под снегом, близкие друзья не оставили его там лежать целых девять дней. А она была красивая девушка, популярная в Лиге плюща, а когда умерла, оказалась никому не нужной». У Спенсера защипало глаза. От несправедливости. А может быть, просто от недосыпа.
— И не надо мне напоминать о справедливости, — вдруг сказал Альберт, как будто прочитав его мысли. — Каждый прожитый день для меня — пытка.
— Неужели пытка? — зло осведомился Спенсер. Лицо Альберта стало серым.
— Именно пытка, — прошептал он. Дрожащими руками он попытался взять в рот сигарету. — Мы были обречены, — продолжил он, затягиваясь «Мальборо». — Наша любовь была обречена. — Он посмотрел на Спенсера. — Я был не в силах отказаться от нее, когда она была жива, и уж подавно не откажусь после ее смерти. Мне только не хочется делать больно Конни, мне не хочется ранить Джима.
Спенсер принял позу, как если бы собирался встать и встряхнуть Альберта за плечи, но потом расслабился.
— Альберт! Конни уже знает правду. И Джим знает. Даже я знаю. И, насколько мне известно о вас…
— А вот этого не надо, потому что меня вы совсем не знаете, — прервал его Альберт.
— Нет надо, потому что я знаю вас много лучше, чем вы думаете.