Он подумал о том, что, может быть, стоит возвратиться в управление и попрощаться, хотя бы со своим верным напарником, да и с остальными, а заодно отдать полицейское имущество, которое осталось у него в машине, но вспомнил, что там, где-то совсем рядом, в камере томится Конни Тобиас, и отказался от этой мысли.
С Конни Спенсеру не то что встречаться, даже близко находиться сейчас не хотелось. Потому что как только он закрывал глаза, то видел Кристину. Вот она, обнаженная, не очень твердо ступает по перилам моста, и вдруг к ней устремляется фигура, приглядевшись к которой можно узнать Конни. Она в модной куртке и вязаной шапочке. Вот она выбрасывает вперед руки и с силой толкает Кристину. Та падает…
Интересно, какое объяснение придумала для себя Кристина, если смогла в течение двенадцати месяцев жить, постоянно общаясь с человеком, который хотел — она это точно знала — ее убить?
«Слишком долго жила Кристина рядом со своей смертью. Слишком долго», — подумал Спенсер, пытаясь вызвать аппетит к тушеной утке, которую он заказал. Он много пил. Он сидел за столом один, и, когда его бокал оказывался пустым, он делал знак официанту принести другой. Спенсер сидел тихо, никого не беспокоя, сидел и просто пил, чтобы залить свою боль, пил, чтобы забыться. Кдвум часам ночи он принял виски достаточно, чтобы забыть очень многое, может быть даже большую часть того, что помнил.
Кроме, пожалуй, одного — того, что рассказала ему Кэтрин Морган Синклер. Такое он забыть не мог.
Глава 8 ОДНАЖДЫ В ГРИНВИЧЕ, ШТАТ КОННЕКТИКУТ
Воспоминания о рассказе Кэтрин Синклер давили на переполненную виски душу Спенсера.
Он вошел и увидел ее. Она тихо сидела в инвалидном кресле у окна в белой раме.
Наверное, раньше она была красивой и стильной женщиной. Даже теперь можно было разглядеть — если, конечно, очень стараться — слабый намек на прошлое. Волосы Кэтрин были распущены. Он представил, как они выглядели, когда имели цвет и по ним регулярно проходилась расческа и, конечно же, шампунь с кондиционером каждый день. Эти волосы (не эти, конечно, а совсем другие), наверное, завивались, а может быть, свободно лежали светлыми локонами на плечах. Кэтрин Морган Синклер. В самом звучании этого имени чувствовалось очарование, оно имело какой-то романтический ореол. И не важно, где Кэтрин находится теперь, как она выглядит, как одета или как говорит. Единственное, что имеет значение, так это ее имя. Оно говорит все.
«Я Кэтрин Морган Синклер, — говорит оно. — И я когда-то жила».
Это было чудо, что Спенсер ее нашел. В воскресенье утром он потратил два с половиной часа, обзванивая все больницы штата Коннектикут, пока не отыскал Кэтрин Синклер в Норуолкской государственной больнице. Директор разговаривал со Спенсером очень неохотно, сказал, что Кэтрин очень слаба, и был категорически против того, чтобы разрешить Спенсеру увидеться с ней, — не важно, полицейский он или не полицейский. Спенсеру пришлось пригрозить, что Кэтрин вызовут повесткой; только тогда его впустили.
Он шел на встречу с ней, просто не зная, чего ожидать.
— Мне сейчас намного лучше, — сказала Кэтрин. — Я могу выписаться в любое время, но здесь так хорошо, и они так хорошо обо мне заботятся.
Узнав о приезде Спенсера, она немедленно согласилась с ним увидеться, не зная, кто он и с какими вестями пришел, и теперь сидела молча, с прямой спиной в кресле на колесиках. Время от времени она поворачивала лицо к окну, туда, где, как она, видимо, знала, находились парк, луг и озеро.
Кэтрин была слепа. Она сидела тихо, сзади инвалидного кресла была прикреплена белая трость. Спенсер предположил, что эта белая трость была излишней. Ее прикрепили, наверное, сестры. А сделали они это потому, что она попросила. Но было видно, что Кэтрин Синклер уже очень давно не поднималась со своего инвалидного кресла. Весь ее облик свидетельствовал о давней и полной атрофии мышц и кожи.
Спенсер откашлялся.
— Не беспокойтесь, детектив О'Мэлли, — тихо произнесла Кэтрин ровным голосом. — Я знаю, что вы пришли сообщить мне о ее смерти. Так ведь?
Спенсер кивнул, а затем, осознав, что она его не видит, подал голос:
— Да.
Кэтрин конвульсивно передернулась, справляясь с судорогой. Это началось с век и прошло весь путь вниз через рот, шею, руки, ноги и закончилось ступнями. Затем Кэтрин затихла снова.
Она смотрела в пространство, куда-то слева от головы Спенсера, а он уставился на плед, покрывающий ее колени. Смотреть на нее было невыносимо трудно.