Спенсер громко шмыгнул носом и встряхнул головой. Кэтрин слепо искала своей рукой его руку. Он дал ей свою ладонь, и она взяла ее и сжала. Слезы текли по ее щекам.
— «Но, мама, я люблю его», — прошептала Кэтрин. — Вы можете себе вообразить что-нибудь худшее?
— Нет, — честно признался Спенсер.
— Вы же понимаете, мы не могли потащить ее в клинику против воли. Я даже сказала Кристине, что могу сама сделать ей эту операцию. Я это умею. Но она не захотела. Она хотела — вы можете в это поверить? — сохранить ребенка. — Кэтрин тихо засмеялась. — Я гордилась своей дочерью как самым большим своим жизненным достижением, но Синклеры теперь должны гордиться другой традицией: их дочери становятся беременными от своих братьев еще до окончания школы.
— А как случилось, что Кристина вышла замуж за Говарда Кима?
— Ну, как вы понимаете, слухи расползлись по всему Гринвичу. Это был уже не город, а одна огромная брешущая собака: «Гав-гав-гав». Нужно было что-то решать, что-то делать. И как можно скорее. Все мои друзья, довольно быстро ставшие бывшими, — они, конечно, знали, что Кристина беременна, но не знали от кого. Они полагали, что этот кто-то учится с ней в школе. Если бы они докопались до правды… — Кэтрин тяжело сглотнула. — Вы знакомы с Говардом Кимом? Он очень приличный человек.
— Да, — согласился Спенсер. — Это верно.
— Он занимался гимнастикой тай-цзи-цюань [43]. Он был в хорошей форме, и умственно, и физически. Это был серьезный и ответственный человек. Вот почему мой муж доверился ему и поехал в Гонконг. Говард давно мечтал переехать в Америку. Наконец у него появился шанс. Так что видите, — Кэтрин попыталась снова улыбнуться, — все оказались в выигрыше.
Спенсер не произнес ни слова.
— Как он сейчас? — спросила она.
— В полном порядке. Вполне преуспевает.
— Хорошо-хорошо, — проговорила она без эмоций. — Я за него рада. Она умерла, еще будучи замужем за ним?
Спенсер покачал головой.
— Нет, — быстро произнес он, вспомнив, что она не видит. — Они развелись в ноябре.
— В этом ноябре? То есть после этого она сразу…
— Да.
— А какого числа она умерла?
' — Двадцать четвертого ноября, — сказал Спенсер и увидел, что мать передернулась.
— Через два дня после дня рождения, — сказала она, и ее голос сорвался.
— Да.
— Она… — Ее голос сорвался снова. Она прошептала: — Она умерла хорошей смертью, детектив?
«Нет, она умерла насильственной смертью, — хотелось ему сказать. — Она боролась за каждый последний вздох, чтобы с трудом, с болью, но вдохнуть этот холодный, ледяной воздух, но, понимаете, плечо у нее было поранено и рука не действовала, а ребра не могли выдержать давления — ведь какая-то сволочь поставила ей на грудь свои колени, а ее горло, оно было такое слабое, вот жизнь в конце концов и вылетела оттуда. Вот так это случилось, вот так погибла ваша дочь. Она сопротивлялась, отчаянно сопротивлялась, но…»
— Да, — произнес он громко, но больше ничего не смог добавить.
Кэтрин смотрела в пространство.
— Я все время почему-то боялась, что она умрет молодой, — прошептала она. — И не знаю почему. Она была так полна жизнью, даже слишком. Я боялась, что ничего не останется на потом.
— А что, этот брак с Говардом прекратил сплетни? — спросил Спенсер после непродолжительного молчания.
— О, знаете… — отмахнулась Кэтрин. — Скоро это уже не имело значения. В последующие месяцы у сына одной из моих приятельниц началась ломка, когда он перестал принимать наркотики, другой попал в больницу с передозировкой, еще пару ребят арестовали на скоростном шоссе за управление машиной в пьяном виде. Жизнь продолжалась. Но это была жизнь других людей.
Мы же как будто застыли, потеряли чувство времени, существовали, но в подвешенном состоянии, как в невесомости, — в нашем доме, без Кристины, без Натана и, по существу, друг без друга тоже. Муж обвинял во всем меня. Я тоже винила себя. Я приняла слишком большую дозу снотворного и несколько месяцев провела в больнице. Думаю, для Джона это был удар сильнее, чем для меня, если это, конечно, возможно. Он ведь считал Натана своим сыном, возлагал на него большие надежды. Понимаете?