Предметы споров для них чаще всего действительно ничего не значили. Но кое-что все же было. Кое-что. Например, Конни значила что-то для Джима. Когда-то. Когда же Джим обнаружил, что Конни нравится его приятель и сосед по комнате Альберт Мейплтоп, это тоже кое-что значило. Джим сам каким-то образом вычислил. Потом оказалось, что он простил Альберта и начал встречаться с Кристиной. Все четверо были очень близкими друзьями. Настолько близкими, что на первом курсе поздно ночью, накачавшись как следует пивом, они играли в откровения. Они не делали ничего особенного, но разговор принимал такой откровенно непристойный характер, что дальше некуда.
Так было. И так продолжалось, потому что Кристина хотела, чтобы они оставались друзьями. А собственно, почему они не должны оставаться добрыми друзьями? Это стыд и срам — разрушать такую настоящую студенческую дружбу только из-за отношений Альберта и Конни, которые, в общем-то, ничего не значили.
Однако Кристина знала, что Констанция Тобиас так не считает. Альберт был для Конни всем.
В начале этого учебного года какая-то из сокурсниц спросила у Конни:
— А что, ты по-прежнему встречаешься с Альбертом?
На что Конни ответила:
— Отныне и навсегда.
Досмотрев одиннадцатичасовые новости, они поднялись. Кристина потянулась. Конни подняла лицо к Альберту, который был обязан сейчас поцеловать ее и сделал это. Кристина опустила глаза.
— Ладно, — сказала Конни, хватая руку Альберта и прижимаясь к нему грудью, — спокойной ночи. Мне завтра вставать в семь сорок пять.
— Кристина, ты пса выводить собираешься? — спросил Альберт, глядя прямо на нее.
Она настолько глубоко ушла в свои мысли, что ей потребовалось какое-то время, чтобы ответить.
— Да, конечно, иду. — Кристина попыталась улыбнуться.
— Может быть, ты хочешь, чтобы я его вывел? Так я не возражаю. Ты ведь боишься выходить поздно вечером.
Джим выдвинулся вперед и пообещал:
— С ней все будет в порядке, спасибо. Кристина вопросительно посмотрела на Джима.
— Со мной все будет в порядке, — сказала она. — Спасибо.
— С ними все будет в порядке, Альберт, — сказала Конни, таща его за руку. — Пошли.
После того как Альберт и Конни ушли, Джим проговорил угрюмо:
— Хочешь, я погуляю с ним? Только сбегаю надену куртку.
— Все в порядке, Джимбо, — отозвалась она, покачав головой. — Я погуляю с ним сама.
— Но ведь у тебя нет пальто. И вообще, где ты его оставила?
— Не знаю, — быстро сказала Кристина, думая, как бы выбрать время и съездить за ним в Фаренбрей. «Завтра у меня занятия, баскетбол, а потом в два «Красные листья». Ладно, впереди большой уик-энд, вот тогда и заберу. Будет полно времени».
Кристине надо было бы попросить Альберта или Джима погулять с псом, — ей действительно не хотелось выходить с ним. Было уже поздно, и она устала. Аристотель любил забираться в самые темные, а стало быть, и самые страшные уголки рощи позади общежития Хинман и библиотеки Фелдберг. А Кристине это очень не нравилось.
— Ну так как, хочешь, чтобы я прогулялся с собакой или нет? — спросил Джим.
— Нет, не надо. Я сама. — Она сделала паузу. «Как же я сегодня устала». — А ты не хочешь остаться?
— Остаться? — переспросил Джим.
— Да, — сказала она, пытаясь улыбнуться.
— Крисси, мне завтра вставать в семь сорок пять.
— Я знаю. И мне тоже.
— Сегодня я весь измочален, — сказал он. — Может, завтра?
Она посмотрела на него и смирилась.
— Да, конечно, Джимбо. Может, действительно завтра. Должно быть, он уловил нотки грусти в ее голосе, потому что сказал:
— Ведь завтра твой день рождения? Верно? Да-да, совершенно точно. Завтра.
Она изобразила улыбку!
— Ладно. — Она поцеловала его. — Ты уже больше не сходишь по мне с ума, правда, Джимбо?
— Почему ты так решила? — выговорил он с напряжением. — Я что, должен сходить с ума?
— Нет, конечно, не должен, — сказала Кристина, не глядя на него. — Ладно, спокойной ночи.
Кристина быстро вывела Аристотеля в холодную ночь. Он натягивал поводок, чтобы по деревянным ступенькам пуститься сразу в лес.
— Нет, Аристотель, — твердо заявила Кристина, вытаскивая его на освещенный участок перед Хинманом. — Я не пойду с тобой туда, слышишь ты, псина. И нечего на меня так смотреть. — Аристотель неохотно повиновался. Дав ему покрутиться и обнюхать пространство вокруг, Кристина направилась с ним к мосту. Освещен он был слабо, но она прошла его весь и позволила Аристотелю утащить себя на несколько метров в темноту рощи до кустов. Сердце уже начало колотиться. Она ожидала, когда Аристотель закончит со своими делами, и прислушивалась к неясным шорохам леса.