Мелькают острова, потрескавшиеся от солнца. Над водой дерутся поморники и альбатросы. В морской пене хищно шныряют единороги.
Что-то щекотное и теплое подступало к Кешкиному горлу, как подступают слезы, когда смотришь хороший кинофильм с хорошим концом.
Последний рассказ
Почти каждый день в жизни у людей случаются необыкновенные события — то у одного человека, то у другого. Такие, что даже и нарочно придумать трудно. Разве мог вообразить Кешка, что останется в квартире один, без соседей? А так случилось. Василий Михайлович — шофер — уехал на Ангару. Тетя Люся получила большую комнату от своего завода.
Пришли управхоз и дворничиха, опечатали пустое жилье.
Нет теперь у Кешки соседей, только сургучные унылые печати болтаются на дверях. Можно Кешке не только морской, но и какой угодно бой устраивать. В первые дни они с Мишкой так и делали. Чего только не вытворяли! Раньше за такие дела тетя Люся неделю прохода не давала. А сейчас кричи сколько угодно, кувыркайся, на голове ходи. Но ведь как человек устроен?.. Пустая квартира: играй, пой. Нет, не хотят, к Мишке идут. Кешка совсем от дома отбился. Появится к маминому приходу и опять за дверь — до самого вечера.
Однажды, когда Кешка обедал в кухне, ел холодный суп из кастрюли, пришли в квартиру управхоз, дворничиха, а с ними круглая старушка с белобрысой девчонкой.
— Вот вам ключи, — сказал управхоз, срывая печати с обеих комнат. — Живите. Соседи у вас хорошие, мирные. Комнаты тоже хорошие. — Он сам открыл двери, показал старушке и девчонке обои, потолки и только после этого отдал ключи. — Располагайтесь, вещички привозите. Если, скажем, машина нужна и грузчики, в нашем доме склад размещается, у них машинку прихватить не трудно. Я похлопочу.
— Спасибо, — поклонилась старушка. А девчонка начала чертить ногой на полу, будто размечала что-то.
Всего этого из кухни, конечно, не видать. Но ведь на то Кешка и главный жилец в квартире, должен он с новенькими познакомиться. Кешка вышел в коридор, прижал кастрюлю покрепче к животу, отхлебывает ложку за ложкой, наблюдает. Управхоз и дворничиха ушли.
— Ой, бабушка, смотри! — вдруг крикнула девчонка. — Кто это?
— Человек, кто… — ответил Кешка. — Что, людей не видела?
— Ты в этой квартире живешь, мальчик? — поинтересовалась старушка.
— Живу.
Старушка хотела еще что-то спросить, но девчонка подтолкнула ее в бок и засмеялась.
— Смотри, как он ест. Прямо из кастрюли…
— Ну и ем, — ответил Кешка. — Так вкусней; небось не пробовала.
Он зачерпнул полную ложку гущи и, громко жуя, пошел в кухню. Для важности он еще пристукивал по дну кастрюли пальцами, как по бубну.
— Мама, у нас теперь новые жильцы, — объявил он за ужином матери. — Девчонка одна и еще старушка.
На следующий день новые жильцы переезжали. Грузчики носили тяжелые вещи — шкафы, столы, диван, пианино, много ящиков и разных узлов.
Кешка ходил по коридору, посвистывал, тыкал в узлы ботинком. Он с удовольствием помог бы, но девчонка вертелась, как заведенная, всюду поспевала, указывала:
— Шкаф здесь поставьте. Диван — здесь. Вот сюда для телевизора шкафчик. Здесь книжные шкафы.
Старушка сидела на подоконнике в комнате и лишь иногда поправляла ее:
— Не сюда, Анечка, здесь кресло.
Кешку девчонка будто и не замечала. Только один раз она обратилась к нему, да и то обидно:
— Вместо того чтобы болтаться без дела, помоги. Бабушка больная, а я одна не могу… — Нужно было придвинуть к стене поплотнее туалет светлого дерева с высоким овальным зеркалом.
— Не можешь, дык и воображать нечего, — ответил Кешка с вызовом. Он уцепился за зеркало. — Давай!.. Рраз!.. Раз, два, взяли!..
Девчонка надменно посмотрела на него. А когда зеркало было установлено на место, пробормотала так, чтобы слышал один только Кешка:
— Дикарь.
— Барракуда[1], — огрызнулся Кешка в ответ.
Хищная рыба, водится в южных морях.
Вот так и начали завязываться Кешкины отношения с девчонкой Анечкой.
Вечером мама тоже познакомилась с новыми соседями. Они долго стояли на кухне со старушкой. Мама рассказывала о себе, о своей работе, о Кешке.
— Одичал он у меня. Я на работе целый день.
— Да, да, — кивала старушка. — Я так же своего растила. Отец продкомиссаром был. В Средней Азии погиб…
Теперь рассказывала старушка, а мама кивала.
Девчонка вела себя с большим достоинством, как взрослая.
Если есть на свете цапля с короткой шеей, то девчонка напоминала Кешке именно такую птицу. Она любила, зацепив одну ногу за другую и наклонив голову, искоса поглядывать за Кешкой. Посмотрит-посмотрит и что-нибудь скажет умное, вроде:
— Давай я на тебя буду культурно влиять.
— Попробуй только.
— Причешись, неприлично ходить лохматому.
— А тебе что за дело?
— Ненормальный…
— Барракуда!
Однажды девчонка сказала Кешке:
— Ты такой невоспитанный дикарь потому, что у тебя отца нет.
— А у тебя-то есть?
— У меня есть. Мой папа на Севере, он там важное месторождение разведывает.
Кешка ничего не ответил на это, оделся и ушел на улицу. Неприятно было на душе у него. Раньше ему никто такого не говорил. Как-то давно, еще совсем маленьким, Кешка спросил у матери про отца. Она смешалась, посмотрела куда-то поверх Кешкиной головы, потом сказала очень тихо и очень серьезно: «У тебя есть мать, Кешка… Разве тебе этого не достаточно?» По правде говоря, Кешке было достаточно и одной мамы. Он очень любил ее, слушался, насколько мог, и ни за что на свете не огорчил бы ее умышленно ничем, даже самой малостью. А если он и причинял маме неприятности, то они вдвоем всегда очень хорошо могли разобраться и всегда уступали друг другу. В общем, они хорошо ладили. Несмотря на это, слова девчонки Анечки больно кольнули Кешкино сердце. Он почему-то затосковал, как не тосковал после потасовок и других крупных неудач. Играл в этот день вяло, часто отходил от ребят, стоял, уставившись в небо. А под вечер, сидя у поленницы, спросил своих друзей, Мишку и Симу из четвертого номера:
— Скажите, а… почему у меня отца нет?
Мишка захлопал глазами, даже рот приоткрыл, но, как старший, взял себя в руки и ответил очень авторитетно:
— Это бывает… Понимаешь, бывает, что ребята без отцов растут.
— А может, у тебя отец в войну погиб, — высказал предположение Сима. — У многих ребят отцы в войну погибли. Смертью храбрых…
Кешке такой оборот дела очень понравился. Он представил себе, каким был его отец отважным, высоким, в каждой руке по гранате… Но Мишка не дал ему и помечтать даже.
— Когда же он погиб, если ты давно после войны родился?..
— А может, при самолетной катастрофе… А может, он моряк был и шторм его корабль перевернул, — продолжал фантазировать Сима.
Мишка был настроен более прозаически.
— Должно быть, они просто разошлись. Бывает такое. Не поладили — и в разные стороны.
За ужином Кешка опять спросил маму об отце. Она поставила на стол недопитую чашку чая, повертела в руках сухарик и, не отрывая глаз от него, будто в сухаре и был заключен ответ, сказала:
— Кешка, твой отец нас бросил. Не спрашивай больше о нем. Ладно?..
Кешка почувствовал, что своим вопросом он причинил маме боль. Кешка ткнулся в стакан и, дыша паром и всхлипывая, пробормотал:
— Ладно. Если он такой, и нам на него наплевать.
А сам сидел и не понимал, как это можно бросить двух живых людей.
На девчонку Кешка не сердился. Чего сердиться? Она не со зла сказала, просто сумничала по своей дурацкой привычке. И все-таки Кешка не утерпел, ввернул к случаю каверзный вопросик:
— Слышь, ты… А твоя мать тоже на Севере?..
Девчонка захлопала большущими ресницами и, пришлепывая нижней губой, заревела: