Одно плохо — не было у него ни такого количества пушек, ни выезженных лошадей, ни тренированной прислуги. И додумался он — вместо орудийных упряжек установил пулеметы на бричках. Попробовал — очень, неплохо получается. И началось. Выносились перед думенковскими эскадронами пулеметные тачанки «и с налета, с поворота» открывали шквальный огонь, расплавляя пулеметные стволы. Лава противника, ужаленная сотнями свинцовых шмелей, опрокидывалась, а вслед за ней с гиком неслась думенковская братва, потомки слободского казачества, в недавнем прошлом — драгуны, уланы и гусары царской службы. Гнали и рубили «до дна», пока кони не уморятся.
На поле кровавом шел вековечный спор между регулярной кавалерией (вернее ее слабым пока подобием в лице думенковских ребят) и иррегулярной конницей: драгуны казаков или казаки драгун. Издревле соревновались. У каждого свой навык, своя манера. Даже удары шашечные отличались: по-драгунски, наотмашь, вознося клинок на прямой руке, напрягая до предела правую сторону груди, лопатку и «закрылки», или по-казачьи, сплеча, из-за левого уха, всем плечевым поясом, рукой, кистью и даже особо отставленным мизинцем. Последний удар — режущий, страшный. Казаки так и говорили: «Резанул я его…»
В последние годы, перед самой германской войной, взяли казаки верх — всю кавалерию велено было обучать на казачий манер. Но старые кавалеристы знали за казаками слабинку: затяжного рукопашного боя не выдерживают, шашки у них не те, не рассчитаны на соприкосновение с оружием противника. Первый же принятый удар грозит казачку потерей пальцев — гарды у шашки казачьей нет, чуть оскользнется сталь по стали, и нет пальцев. Отсюда и тактика — налететь, резануть, отскочить и рассеяться, замотать, обессилить врага. И зная всю эту премудрость, кидался Думенко на казаков как бешеный, любое дело старался довести до удара холодным оружием.
Славен был Борис Думенко. И тщеславен. Донскому атаману Краснову послание написал. Не зная других форм, озаглавил: «Рапорт». Давай мол сойдемся один на один. На тебе весь белый фронт держится, на мне — весь красный. Чего ж народу зря мучиться? Ударимся, кто выживет, к тому все войска побежденного перейдут.
Нет, не обойти Буденному такого орла. Видно, судьба такая — в помощниках ходить.
Приглядывался Семен Буденный. Сверхсрочная унтерская служба многому его научила. Прежде всего — начальство с полуслова понимать. А начальство на горизонте нарисовалось покрупнее Думенко. С подходом к Царицыну попали сальские партизаны в ведение и подчинение Царицынской группы войск и Военного Совета Северо-Кавказского военного округа, а короче — под Ворошилова и Сталина.
Сталин и Ворошилов высшей военной власти — Реввоенсовету Республики во главе с Львом Троцким — подчинялись не особо охотно, но в своей «епархии» неподчинения не терпели. Прибрали партизан к рукам. Те, естественно, противились. Вспомнили о полковых комитетах времен Керенского. Не худо бы и в царицынских войсках их ввести. На совещании в Дубовском в присутствии Сталина и военспеца Снесарева всплыл этот вопрос. Буденный же, сам в прошлом председатель полкового комитета, почуял откуда ветер дует, встал и предложил инициаторов этого дела арестовать и в Царицын, в Реввоенсовет отправить. Обалдевшие «комитетчики» зашумели. Когда шум смолк, председательствующий сказал:
— Слово предоставляется товарищу Сталину.
Из угла помещения выступил смуглый, худощавый, среднего роста человек и спокойно, неторопливо, с заметным кавказским акцентом проговорил:
— Вистулление товарища Буденного в основном правильное..
Инициаторов собрания, конечно же, не арестовали, убедили собравшихся, что гораздо лучше полкового комитета иметь в полку политического комиссара, «политкома».
После совещания Сталин Буденному два раза руку жал и о жизни расспрашивал. «Я доложил все, что его интересовало», — вспоминал потом Буденный.
— Ну вот теперь мы с вами хорошо знакомы, — сказал Сталин. И запомнил Буденного.
Тогда же перед рейдом на Мартыновку, куда ходили освобождать местных севших в осаду «хохлов», познакомился Буденный с командующим Царицынской группой войск Климом Ворошиловым. Приехал тот в полк, Буденный ему сразу же предложил выступить перед бойцами. Писал потом, что моментально почувствовал к Ворошилову расположение. «Я видел перед собой революционера-большевика с большим политическим кругозором и твердой верой в победу революции, которой он посвятил себя всего без остатка».
После освобождения мартыновцев 1-й Крестьянский кавалерийский полк развернули в 1-ю Донскую кавбригаду. Думенко — командир, Буденный — опять помощник.