Первый парад этой армии мужицкого национального бунтарства, оглавленный крепким солдатом Буденным, перед отправкой на фронт принял всесильный наркомвоен Троцкий, окруженный царскими генералами и коммунистами-комиссарами.
На великолепно убранных, краденых и в боях отбитых конях таким лихим маршем неслись перед Троцким буденовцы, что Троцкий не то действительно пришел в восхищенье, не то сделал вид. Во всяком случае, после парада, пожимая медвежью, мужичью руку бывшего полкового наездника Буденного, поздравил его и проговорил:
— Товарищ Буденный, я хотел взять сюда хор трубачей, но когда увидал, как прошла ваша конница, понял, что ни один хор не мог бы так стройно сыграть, как стройна музыка ее подков. — До смерти любил «красивую» фразу Троцкий.
Буденный хмыкнул в пышно-холеные, как конский хвост, усы. Такие речи солдату были смешноваты и малопонятны. Не зная, что сказать, откашлявшись, проговорил:
— Прикажите, товарищ Троцкий, идти на Мамонтова. Мы эту золотопогонную сволочь безусловно вдрызг разобьем!
И Троцкий, указывая на тронувшуюся красную кавалерию, сказал очередную, «историческую» фразу подобострастно окружившим его царским генералам:
— Глядите, господа генералы, какую конницу сумел создать наш русский мужик! Так не проходили, вероятно, и царские кирасиры на Марсовом поле.
Да, это действительно лихая и совершенно особая конница. Но не Троцкому управлять этой степной мужицкой силой. Для нее он иностранец. Даже коммуниста-рабочего, члена РВС 1-й конной, Клима Ворошилова и то встретили с насмешкой красные рубаки.
Родившийся на спине коня, старый казак, красный комбриг, словно вымахнувший из Запорожской Сечи, Ока Иванович Городовиков[37], усмехаясь в висячие казачьи усы, осматривал посадку рабочего Ворошилова, подъезжавшего к строю.
— Оно, конечно, сидел там по тюрьмам и все такое, только в тюрьме-то сидеть одно, а на седле другое. А может ли он, во-первых, еще ездить так, как мы, природные, степные казаки? Вот что. Знаем мы рабочего, отстоял на фабрике, взял тростку да по плитуару…
Но Ворошилов к этим партизанам-мужикам, казакам-бандитам подошел. Это понял комбриг Ока Иванович, когда походным порядком красная конница с вахмистром Буденным, слесарем Ворошиловым и портным Щаденкой во главе тронулась на белых, на Дон, нацеливаясь к удару в стык Добровольческой и Донской армий.
Во всем кожаном, в накинутой бурке, в заломленной папахе, на рыжем англичанине Маузере ехал впереди по донским степям Клим Ворошилов. В зеленой офицерской бекеше рядом — Семен Буденный, один из лучших русских наездников. И с хищным белесо-ястребиным лицом, променявший иглу на шашку, ехал с ними портной Щаденко.
Осенняя степь дышит, колеблет ветер сухой ковыль. Звон тысяч подков, тарахтенье тачанок. Далеко белыми хатами блеснуло село, закрутив в степном ветре крыльями ветрянок.
— А ну, Семен Михалыч, прижмем до села, а? Кто кого? — смеясь, бросает Ворошилов.
Буденный только повел ослепительной животной улыбкой, кашлянул и вихрем бросил белоногого жеребца. Оторвавшись от армии, два коня на глазах бойцов, под смех, под гиканье, под уллю-лю — жми, жми! — распластались, как птицы, над донской степью.
Только на голову ушел жеребец Буденного от ворошиловского англичанина. Хохочут командиры, бойцы.
А Ворошилов, в облаке пыли крутясь на коне, выезжает перед строем.
— Ну, ребята, песню! Песенники, вперед! Глава легендарной конницы запевает сам, разнося по степи:
По степи гудит, несется буйная песня мужицкой конницы, идущей под командой солдата, слесаря и портного.
Вечером на стоянке в небольшой, освещенной керосиновой лампой, хате работает над картами штаб армии. На лавках, табуретах валяются бурки, папахи, красные башлыки, бинокли, сабли, револьверы. Тут готовятся очередные маневры и удары. И тут не так уж все просто: кроме солдата, слесаря и портного, есть и казак-офицер Зотов, и образованный кавалерийский генерал Л. Клюев. Это настоящий штаб.
Буденный спокоен и всегда немного шутлив, отшучивается:
— Пусть болтают, а мы отдохнем, наше дело — рубать.
Но все ж, указывая в развернутую десятиверстку короткими пальцами, привыкшими держать либо повод, либо шашку, посмеиваясь, говорит: