— Видали? — сказал Никита. — Его Николай Сергеевич спрашивает, а он по бережку разгуливает!
— Ври! — не поверил Алёшка.
— Спрашивал, — подтвердил Костик. — Только имей в виду: мы тебя теперь воспитывать будем.
Алёшка вскочил и побежал следом за ребятами. На бегу он крикнул:
— Ребята, а вы знаете, что Николай Сергеевич настоящий герой?
— Ещё бы не герой! Пропали бы мы без него.
— Да я не про то. Китель его на стене видел, звёздочка золотая на кителе…
Ребята остановились. Тут уж Алёшка не мог соврать. Вот это человек — Николай Сергеевич! Чуть ли не месяц прожил в посёлке и ни разу кителя с золотой звездой не надел!
— Эх! — вырвалось у Костика. — Дать бы тебе по шее…
— А тебе? А всем нам? — вступился кто-то за Алёшку.
Ребята только было собрались снова бежать в посёлок, как над головами их раздался, необычный шум мотора. Огромная красная стрекоза медленно опускалась с неба на краю посёлка.
— Вертолёт! За ним прилетели! Надо показать хату! — крикнул Костик.
Первым из вертолёта вышел высокий полковник с чемоданом в руке. Под шинелью у него ребята заметили белый халат. За полковником вышли два лётчика. Они вынесли носилки и резиновые подушки.
— Мы покажем дорогу, — еле выговорил запыхавшийся Алёшка.
Ребята и не пытались войти в хату. Они уселись стайкой на камышовых снопах во дворе и нахохлились, как воробьи в непогоду. Сидели, молчали и не спускали глаз с окон, вздрагивали при каждом лязге щеколды. К вечеру на снопах уже не осталось ни одного местечка, и все, кто приходил потом, устраивались кто где мог.
Из хаты выбежала Клава. Все подались к ней с немым вопросом. Она только покрутила головой и бросила на бегу:
— Нельзя сейчас везти… Нетранспортабельный…
Слово это показалось таким страшным, что ребята ещё теснее прижались друг к другу.
Зажглась первая звезда, вторая… десятая… загорелось созвездие Большой Медведицы и указало путь к Полярной звезде. К полуночи большинство ребят разошлись, но шестеро остались на снопах. Дважды выходил из хаты полковник в белом халате. Он молча шагал по двору, никого не замечая, курил одну папиросу за другой. Один раз он остановился и долго смотрел на небо. Ребята могли побожиться, что смотрел он на Большую Медведицу.
А ковш Медведицы всё кренился и кренился, последняя его звезда, звезда Николая Сергеевича, всё ниже и ниже опускалась к земле, и от этого у ребят всё сильнее щемило сердца.
С рассветом снова на снопах было полно ребят. Они пришли уже с портфелями, чтобы прямо отсюда идти в школу. И вот по каким-то еле уловимым признакам — по блеску в глазах Клавы-фельдшерицы, по походке полковника, даже по тому, как потянулся один из лётчиков с вертолёта, хрустнув суставами, ребята поняли, что другу стало легче.
А когда поднялось солнце, Николая Сергеевича, укутанного одеялами, вынесли на носилках из хаты. Как изменился он за этот день! Но и теперь он оставался весёлым человеком. И запавшие глаза его лучились, и на осунувшемся лице играла улыбка.
— Аркадий, подожди минутку, — попросил он. — Видишь их? Это новая Большая Медведица…
— Да? Очень интересно, — пробасил полковник. — Только почему их не семь, а семьдесят семь?
— Ничего, — улыбнулся лётчик. — Это только в небесных созвездиях старые звёзды не гаснут, новые не загораются. А наши созвездия дружбы пусть растут и светят ярче небесных… Пусть!
Федин таймень
Дедушка ухнул и развалил колуном последнее кедровое полено:
— Ну, всё, внучек! Теперь пускай приходит дед-мороз. Он нам не страшен.
— А кому он, дедушка, страшен? — спросил Федя.
— Страшен глупым да лодырям. Вот не накололи бы мы с тобой дров на зиму, он бы и показал нам, где раки зимуют. Как пришёл бы к нам в хату да как гаркнул бы: «Ага! Ленились, дров не наготовили… Ступайте теперь в тайгу, вытаскивайте из-под снега по палочке да и топите, а не то мигом всех заморожу!»
Федя засмеялся. Он знал, что никаких дедов-морозов на свете нет. А если и были бы, так не страшно: всё равно дедушка сильнее.
Жил Федя у дедушки с бабушкой, на самом краю нашей земли. Это там, где русская земля кончается, а китайская начинается: на берегу реки Амура-батюшки. Жили они в домишке на распадке, у речушки Чёрной, и было около домика ровной земли сто метров в ширину да двести метров в длину, а кругом — сопки под самые облака, а под сопками — тайга, как медведь, косматая.