— Говори, говори, там никого нет. Что у тебя за тайны?
Отступать было поздно, и Санька, собравшись с духом, спросил:
— У вас есть якорь?
— Какой якорь? — удивился дядя Яша.
— Золотой… который на морских фуражках носят, с канатиком, — прошептал Санька.
Дядя Яша принялся так громко смеяться, что тётя Клава вбежала в комнату.
— Нет, ты только послушай… послушай, зачем он пришёл! Ему надо якорь!.. Золотой якорь! Эх ты, моряк!..
Завхоз смеялся до слёз, хлопал Саньку по плечу.
Повеселел и Санька:
— У Костика есть якорь, ему один его знакомый моряк подарил, а у меня просто фуражка. А без якоря разве она настоящая, разве символическая?
— Не символическая, говоришь? А ты знаешь, что это значит?
Санька вспомнил слова отца и выпалил единым духом:
— Морская форма есть символ чести, доблести, мужества и преданности родине!
— Молодец! — похвалил дядя Яша. — Молодец! Только надо иметь в виду форму советского моряка. Обязательно советского. Есть на свете и такие моряки, которые хоть и носят морскую форму, но про честь, доблесть и мужество и понятия не имеют. А ты, значит, хочешь носить настоящую морскую фуражку, быть честным, мужественным, доблестным и преданным родине? Похвально. Другому бы не дал, а тебе дам.
Дядя Яша снял со шкафа большой чемодан в брезентовом чехле и раскрыл его. В чемодане лежала бережно свёрнутая морская форма: чёрные брюки, синий китель с погонами главного старшины, полосатая тельняшка. Сверху лежала фуражка с белыми кантами и эмблемой — вышитый золотой канителью якорь, окружённый золотым канатиком. Над эмблемой была прикреплена маленькая красная звёздочка.
— Звёздочку ты носить не имеешь права. Ты не военный, — сказал дядя Яша, снимая эмблему. — Ну, давай твою фуражку. Ишь ты какая, с иголочки!
— На заказ шили, — не утерпев, похвастался Санька.
Моряк взял иглу с ниткой и сам ловко прикрепил эмблему к Санькиной фуражке. Потом встал, скомандовал Саньке и тёте Клаве: «Смирно!» — и надел фуражку Саньке на голову.
— Теперь ты вроде как моряк. Только, чур, уговор будет между нами. Я с этим якорем чуть ли не полсвета обошёл по воде и по суше. И ни разу мне никто не мог сказать, что я недостойно носил форму советского моряка. Значит, и тебе следует помнить всегда, что это символ чести. Значит, не ври ни при каких обстоятельствах, дорожи своим честным словом; будь доблестным — для тебя это значит пятёрки по всем предметам; будь мужественным — не останавливайся перед трудностями, не позволяй себе забывать про уроки, готовься стать настоящим моряком.
Санька слушал и всё ниже опускал голову.
— Да ты его совсем смутил, — сказала тётя Клава. — Смотри, как он, бедненький, покраснел.
— А что ему краснеть? Он должен по-моряцки ответить: «Есть, товарищ гвардии главный старшина!» Повтори.
— Есть, товарищ гвардии главный старшина! — прошептал Санька каким-то чужим голосом. — Можно идти?
— Иди. Передай привет папе и маме. Скажи, что зайду на днях.
Санька выбрался на берег и, не оглядываясь, пошёл к городу. Погода изменилась. С моря дул ветер. Уже гуляли по морю до самого горизонта стада белых барашков. Из-за далёкого мыса поднималась чёрно-синяя туча. Чайки носились над самыми гребешками волн.
Напротив порта Санька остановился и долго смотрел, как ветер полощет флаги на мачтах кораблей.
От борта одного военного корабля отвалила шлюпка и пошла к берегу. Вёсла взлетали над водой, как крылья большой чайки. У берега старшина, сидевший на корме у флага, скомандовал: «Шабаш!» — и матросы перестали грести. Шлюпка легко подошла к берегу и врезалась носом в песок. На корме поднялся офицер, и старшина подал команду: «Смирно!» Офицер, приложив руку к козырьку, сошёл на берег.
Заметив Саньку, старшина приветливо улыбнулся:
— Ну, как дела, морячок?
— Ничего, — ответил Санька и тоже улыбнулся.
— А почему ты здесь с книжками гуляешь? Сачкуешь, наверно?
Санька знал, что у моряков слово «сачкуешь» обозначает прогул, увиливание от работы. Он сразу перестал улыбаться.
— Голова у меня болит. Меня отпустили…
— На бюллетене, значит. А ты попей морской водички, очень помогает от головы, — посоветовал старшина и лукаво подмигнул матросам.
Шлюпка ушла на корабль, и Санька снова остался один на берегу.
Он долго смотрел вслед шлюпке, потом сел на песок, снял фуражку, отпорол эмблему, бережно спрятал в нагрудный карманчик и, поднявшись, решительно зашагал к школе.
Колька-теоретик
