— К ужину не жди, — как будто вырвав эту фразу из контекста, бросает, отходя от неё.
— Мог бы ради приличия сказать, что постараешься вернуться, — отражает его слова Варя, подавая трость.
— Я не лгу, — Кощей уходит.
Варя медленно опускается на ручку кресла напротив зеркала, одной рукой обхватывая лоб. В виски стучит тянущая боль, пробивающая на слёзы. У неё опять разыгралась мигрень. Или это в ушах слышится стук Кощеевой трости по коридорам?
Варя смотрит в зеркало, но не видит в нём себя. Она видит уставшую от жизни женщину, до отвращения чужую, незнакомую, но почему-то облачённую в её любимое платье и ведущую её образ жизни. Варя падает в кожаное кресло и утопает в нём, прикрывая глаза. Гардеробная давит на неё своим мраком и острыми углами. Но сил подняться из кресла и выйти нет. Здесь, среди сотен тысяч нарядов и сотен зеркал, её не найдут обязанности, как домашние, так и рабочие.
У Вари нет настроения разбирать мелкие жалобы жителей светлого царства на жителей тёмного, нет желания перечитывать однотипные доносы жителей тёмного царства друг на друга, нет настроения быть мудрой соправительницей Кощея.
— Ваше темнейшество, — писклявый голосок служанки-мары сопровождается просунувшейся в щель между дверью и косяком старушечьей мордашкой, Варя непроизвольно кривится при виде этой нечисти, — вас там уже ждут.
Варя кивает и машет рукой. Маруха удаляется, а Варя, вцепившись ногтями в ручки кресла, встаёт. Подходит к полке, где лежит её серебряный венец, инкрустированный тремя крупными тёмно-фиолетовыми камнями.
— А чего ты хотела? — спрашивает у своего отражения. — Вся жизнь — не медовый месяц.
Кощей сидит за рабочим столом в мерии, внимательно прочитывая доклады хранителей сказочного мира о чрезвычайных происшествиях за последние дни. Всплески магии необходимо контролировать, чтобы в мире не было хаоса. Он внимательно вчитывается в очередную бумагу. В глазах рябит от однообразных мелких букв. Кощей откидывается на спинку кожаного кресла, массирует уголки глаз. Опять русалки затянули на дно маленького ребёнка — скучно им, видите ли, после войны, нет народу. Опять барабашки расхулиганились до того, что люди целую пятиэтажку в Мышкине снесли. Без крова остались сто семьдесят два человека. И восемьдесят барабашек. И куда теперь их девать? А приведёшь на допрос — реакция одна: «Ну я же нечисть!» Кощей достаёт из шкафчика в столе бокал и настойку с янтарной жидкостью. Смотрит через неё на свет. Потом наливает и залпом выпивает. Приятный холод разливается по телу. Мигрень отступает. Кощей смотрит на их с Варей свадебное фото, задумчиво постукивает пальцами, сквозь зубы бормочет:
— Надо бы взять выходной…
Громкий, но очень тактичный стук в дверь, который может принадлежать только Коту Учёному. Кощей прячет стакан и бутылку обратно в шкафчик, вздохнув, кричит:
— Войдите!
— Кощей, — Кот Учёный принимается распыляться без вступительного слова, — это что-то! Баюны совсем расшалились! Они детей переманивают! Как начнут им зубы заговаривать…
Кощей подпирает кулаком лицо и с непроницаемым лицом слушает Кота.
А нервы уже на пределе.
Варя чувствует, как пульсирует кровь в венах, и смотрит на двух статных девушек, ругающихся в её кабинете. Кикиморам не хватает места на болотах. Русалкам житья не дают кикиморы. Девушки визжат и едва ли не вцепляются в волосы друг другу.
— Ваше темнейшество, — елейно поёт кикиморка, — мы ж так хорошо служим вам. Каждый год в ваш дворец новую служанку посылаем. Так что вам стоит этих бесстыдниц выселить? Тем более, они только беду наводят — людей на дно утягивают.
— Не слушайте вы эту мымру! — взвигивает русалка, как ошпаренная. — Никого мы не утягиваем! Это они своим хохотом нам житья не дают!
— Ложь. Врунья! Сами щекотите…
— А вы смеётесь!
— А вы!
— А ну хватит! — кричит Варя, соскакивая со стула и грохоча кулаком по столу из тёмного дерева.
Сотни желтоватых бумажек стремительно взлетают вверх, под высокий потолок, подгоняемые высоким столбом воздуха, а потом, плавно кружась, опускаются на пол из тёмного камня. Варя падает в кресло и сквозь зубы приказывает:
— Все вон.
Как только на пороге появляется маруха, Варя тоном, не допускающим возражений, объявляет, что приём на сегодня окончен.
Кощей и вправду не приходит к ужину. В то время, когда Варя сидит одна за высоким итальянским прямоугольным столом, ломящимся от яств, предложенных скатертью-самобранкой, и лениво ковыряет вилкой шашлык, Кощей бредёт по холодным серым улицам Мышкина, угловатым и неуютным, тёмным и холодным. С тоской он проходит мимо избушки Ядвиги, которая лучится тёплым светом и смехом. Кощей явственно слышит голоса Ядвиги и её сестры — Елены, слышит Алёнку и Сашу Абрикосова. Вздыхает. Он слишком часто устаёт на работе.
— Старею, что ли, — невесело усмехается Кощей, подшучивая над собственным бессмертием.
Тёмные тучи в кучу собираются над Мышкином и поливаются дождём. Кощей мрачнеет ещё больше. Ему кажется, что их с Варей брак — это не совсем правильное решение. Да, в медовый месяц всё было хорошо, но сейчас… За эти пять месяцев суеты и работы они как будто отдалились друг от друга, они изменились. Нет в Вариных глазах больше той любви и готовности внимать каждому Кощееву слову, да и Кощею не хватает времени на Варю. Впрочем, это не их вина, а вина непослушной нечисти.
Варя сидит на краю кровати в тёмной спальне, поглаживая холодную атласную простыню. Её волосы, спускающиеся ниже ягодиц, лежат на коленях. Она берёт с туалетного столика щётку и медленно проводит по ним. Яркая вспышка молнии за окном освещает холодную комнату, отделанную по Вариному требованию белым мрамором, — единственное светлое пятно во всём дворце. Она возвращает расчёску на место и запускает тонкие изящные пальцы в волосы, ненамеренно нервно путая их. Кощей неслышно входит в комнату, прислоняет трость к стене и сбрасывает мокрый плащ. Варя слышит, как крупные капли шлёпаются на мрамор.
— Я говорила тебе раздеваться в гардеробной, — сухо делает ему замечание, даже не поворачиваясь на него.
— Я говорил тебе не сидеть в темноте, — зеркально отвечает Кощей, щёлкая огниво над ветками в камне.
Глухим хлопком вспыхивает огонь в камине. За камином вспыхивают и все свечи в комнате. Становится светло. Только Варе темно. Она видит отблески Кощеевой тени на стене рядом с кроватью, но не видит его. Не видит и не слышит. И не желает. Голова гудит, и Варя ложится спать, не пожелав супругу спокойной ночи. Свечи горят, пытаясь согреть холодные стены, но Варя сильнее кутается в одеяло. Ей холодно и темно. И так уже пять месяцев. Когда Кощей ложится рядом, она хочет повернуться к нему и рассказать обо всём, раскрыть глаза, но не хватает сил. Она лишь сильнее утыкается носом в подушку, закрывает глаза. Чувствует, как мягко Кощей целует её плечо, обдавая ароматом летней грозы. Они снова вместе. Но ненадолго — всего лишь на ночь. Утром Варя вновь будет сидеть в своём кабинете, слушая проблемы тёмного царства, а Кощей снова будет барабанить пальцами по столу в мэрии, ругая эмоциональных магов.
А для их чувств утро не настанет.
Всё повторяется по кругу. Кощей вновь поправляет запонки на рукавах, приглаживает волосы перед зеркалом и решает, когда ему бриться. Варя вновь стоит позади него.
Сегодня особенный день. Кощей это знает. Он подходит к Варе, обхватывает её лицо руками, заглядывает в её глаза. Они удивительно холодны и пусты. Они похожи на зеркала, безжизненные, отражающие не мечты, а реальность. Жестокую и тёмную.
— Сегодня важный день, — шепчет Кощей, чуть приподнимая Варино лицо и осторожно касаясь уголка её губ.