Затем пошел к себе домой, помылся, сжевал что в холодильнике нашел, и все это время не выпускал телефона из рук. Заноза не писала, Мишка начал заводиться. В итоге накрученный дальше некуда, направился к старой баньке, нацепив футболку с неприличной надписью на иностранном языке, которая весьма точно отражала его настроение.
Маша по мере приближения судного часа все больше впадала в ступор. Сначала решила не ходить. А потом… Вот весь день не давала ей покоя мысль, даже воспоминание, о Мишкином лице. Глаза такие … И Пална еще со своим невероятным заявлением… В общем, вилось в Марусе девичье, заставляло думу думать любовную, окрашивало щеки ярким румянцем и добавляло глазам сияния. В связи со всем этим, Маша решила, что идти нужно, чтобы сразу все выяснить и жить дальше как обычно. Только «обычно» уже не будет. Вот радоваться или печалиться? Машка натянула сарафан, сунула ноги в босоножки. Причесалась и, вздохнув поглубже, вышла из дома.
Селяне наблюдали выход Маши Кан из дома. Вроде вышла из калитки решительно, сделала пару уверенных шагов, а потом встала, как вкопанная. Через секунду вновь зашагала, нырнула в проулок на Речную. А на Речной та же история! Идет, останавливается, а потом снова идет. Это непонятное движение наблюдали Илья Бекасов с женой, сидя на скамеечке перед домом.
– Иль, чего это с Машей? Случилось что?
Бекасов посмотрел на Занозу:
– Да ничего, вроде. Может, у нее опять смена концепции?
– Чего? – жена не поняла.
– Чего, чего… Нин, кто их образованных разберет?
А Маша нервничала. Невольно кулачки сжимала, двигалась, а потом останавливалась. Если честно, ей было страшновато. И в то же время горячо и волнительно. Иными словами, смятенье чувств и желаний. В этот момент протренькал телефон. Маша испугалась, что Волохов решил отменить встречу. Осознала, что ей это не нравится никоим образом и поняла, что хочет его видеть. Вскинула телефон, а там сообщение, только не от Мишани.
Юра:
«Маша, привет. Так мы встретимся на праздниках? Я очень хочу тебя видеть. Приедешь?»
Ох, вот не в то время вздумал Юрка писать. Машка рассердилась и набрала его.
– Да, Маш, привет. – Юрка ответил громко, а значит, был не дома.
– Вот что, Юр, я тебе не жук на ниточке, понял? Захотел притянул, захотел отпустил. Никуда я не поеду. Надо тебе, сам приезжай. И не пиши мне больше! – рявкнула Маня, пуганув Стасика Самойлова, пробегавшего мимо по важному детскому делу. – Не до тебя мне!
Выдала, нажала отбой и совсем остановилась. Да что происходит-то? Потом вспомнила, куда шла и двинулась, потом снова остановилась. Посмотрела на телефон в своей руке, подумала и снова пошла. Уже на подходах к глухому сельскому месту, где стояла баня, Машка рассердилась и такой вот и предстала перед Волоховым.
Мишка увидел Машкин сарафан между заборчиками. Сдержался, чтобы не кинуться навстречу, проявил характер и остался стоять у бани, привалившись плечом к бревнам стены. Когда Машка подошла ближе, Волохов приметил на ее лице то самое выражение, с которым она обычно ругалась с ним. Чего угодно ожидал Мишка, но не такого вот воинственного настроения своей обожаемой малявки.
– Явилась? Ты опоздала, Маш. Уже пятнадцать минут десятого, – Мишка не знал, с чего начать и решил прощупать почву.
– Я не обещала, что приду. Мог бы и не ждать, – выдала Машуля сердито, а сама уже полыхнула румянцем от горячего и одновременно нежного взгляда Волохова.
От Мишки не укрылся ни румянец, ни сияние глаз, потому и не стал он залповать в ответ, по причине идиотской радости.
– Но пришла же, Маш… Могла бы не торопиться, я бы все равно ждал, – соскочили с языка искренние слова, обожгли Машку, запутали и обрадовали.
– Ждал? Чтобы снова сказать обо мне, что дешёвка и девочка по вызову? – не сдержала давешней обиды, а Мишка проклял себя за те слова, но мысленно.
– Нет, Машка. Чтобы сказать совсем другие слова, если ты, конечно, захочешь меня выслушать,– и голос дрогнул, а вместе с ним и Машулькино сердечко, столько в словах Мишкиных было нежности и еще чего-то…волнительного.
– Я же пришла, Миш… – и посмотрела так, будто просветлела.
И снова как днем, Мишка понял, что она волнуется. Глаза сияют тем самым светом, даже еще ярче. Догадался, что не будет ему отказа, более того, примет его с радостью, ответит и сделает счастливым. Ринулся к Занозе, не успев удивиться тому факту, что она сама бросилась к нему.
Обнял, приподнял на руках, прижал к стене старой баньки и принялся целовать, как ненормальный. Машка отвечала, обнимала крепко, уронив телефон свой в траву.